С глазу на глаз со сфинксом

Однажды утром — это был день ярмарки — я наблюдала, как вся семья Азиса собирается в путь, вероятно, на ярмарку в Бенху. К дому подвели осла. Он был столь нагружен мешками, что даже присел. Однако после двух-трех пинков Азиса он возвратился в состояние равновесия, хотя его дополнительно навьючили еще громадной вязанкой фуража. Азис утрамбовал весь груз и обвязал его так, что на спине осла хватило места еще для двух младших членов семьи.

Итак, семья готова в путь. Один из старших мальчиков бьет осла по бокам, а Зейнаб тянет его за узду. Однако длинноухий уперся всеми четырьмя ногами и, склонив сонно морду к земле, оказывает пассивное сопротивление. Он и не думает двигаться.

Вдруг Азис нагибается и сильно кусает ослиный хвост. Слышится короткий ужасный рев, и всю семью закрывает густое облако пыли, поднятое копытами мчащегося осла.

После аграрной реформы 1952 года в Кафр ас-Серайе не осталось безземельных крестьян. Те из них, кто не получил землю, не сидят в деревне, а странствуют по всей округе в поисках работы. Если им повезет, они получают работу на несколько недель, преимущественно во время уборки хлопка, сбора винограда или — как теперь — жатвы. Тогда они разбивают свои кочевые поселки вдоль дороги, ведущей в Бенху. Здесь я познакомилась с одной такой семьей.

Ежедневно утром нам приносит свежую холодную воду в глиняном кувшине Гамалат, мать шести детей. Это высокая, сильная и стройная женщина. Трудно определить ее возраст, так как у нее поблекшее морщинистое лицо.

Я не устаю любоваться гармоничными движениями ее бедер и длинной мускулистой шеей, когда она несет на голове имеющий форму античной амфоры глиняный сосуд, поддерживая его одной рукой для равновесия. За край длинной черной тархи Гамалат всегда держатся грязными ручонками двое ее маленьких детей.

Дети постарше работают вместе с отцом на уборке урожая. Гамалат носит под сердцем еще одного ребенка. Она часто бессознательно кладет типично по-матерински руку на выпуклый живот.

У мужа Гамалат нет ни земли, ни дома. Он — кочующий сельскохозяйственный рабочий; сейчас он работает на уборке пшеницы у владельца обширных полей под Бенхой. Вся семья, т. е. отец, мать, шесть детей и старая бабушка, прибыли сюда несколько недель назад из-под Танта.

Живут они, вернее гнездятся, как птицы, в корзинах, которые принесли с собой и поставили вдоль шоссе. Крышей им служит рваный брезент, растянутый на четырех шестах. Корзины они всегда носят с собой и благодаря этому имеют хоть какое-то убежище на ночь.

— Другие не имеют и таких корзин, — нехотя говорит Сенуси, — а все-таки живут.

Вечером, выходя погулять или отправляясь в лавочку выпить стакан кока-колы, мы проходим мимо семьи Гамалат, и из корзины, где спит полуслепая бабушка, доносится хриплое, но сердечное приветствие. Бабушка знает, что Гамалат ежедневно приносит из польского лагеря несколько пиастров.

Такой постоянный приработок имеет громадное значение в семейном бюджете, особенно если принять во внимание, что отец и два старших сына, худые высокие парни, приносят за день работы лишь по пять пиастров (около десяти польских злотых). Часто задумываюсь, на что и где они будут жить, когда настанет пора дождей.

Не только семья Гамалат питает к нам симпатию. Профессор ввел тут не знакомую до сих пор практику дружественного общения с местным населением и рабочими после окончания трудового дня. Они от всей души стараются отплатить за это. Приходя вечерами в лавочку у шоссе, ведущего в Бенху, мы встречаем здесь почти все население Кафр ас-Серайи. Крестьяне приветствуют нас, рассказывают новости, а молодежь специально для нас исполняет народные танцы.

Одна из девушек, Сикина, поет самую популярную в деревне народную песенку. В ее печальной, заунывной мелодии чувствуется безнадежность серой пустыни, тоска покрытых туманом полей над Нилом, а прежде всего боль такой, как Гамалат, матери, которой нечем накормить своих бездомных детей. Несмотря на аграрную реформу, в Египте имеются еще тысячи семейств, подобных семье Гамалат.

Восемьдесят процентов населения Египта — жители деревень. Именно с этого слоя населения, который веками страдал от нищеты и эпидемических болезней, начал свою социальную реформу новый Египет.

В соответствии с принятым в сентябре 1952 года (через два месяца после революции) законом об аграрной реформе максимальный размер земельной собственности был установлен в 200 федданов (около 80 гектаров). Поступившие в фонд реформы излишки земли могли покупаться проживающими в данной местности крестьянами в размере пяти федданов на семью с обязательством уплаты в течение тридцати лет.

До 1956 года было распределено 323 тысячи федданов земли. Из этого числа 261 тысячу федданов приобрели малоземельные крестьяне. Все же таким образом не была решена проблема безземельных и бездомных кочующих рабочих. Ведь их заработки столь ничтожны, что позволяют лишь не умереть с голоду. Они не в состоянии скопить деньги, чтобы в будущем купить себе землю.