С. Ю. Витте

Великодушие С. Ю. Витте проявилось особенно выпукло в деле покойной Любарской-Письменной[127]. Витте тогда уже не состоял министром финансов. Дело это находится в связи с процессом, наделавшим много шума и стоившим жизни двум главным действующим лицам – А. К. Алчевскому и Любарскому-Письменному. Оба они обвинялись в злоупотреблениях в Харьковском городском и Земельном банках. Растраченные Алчевским суммы на кредитование его каменноугольных предприятий юга России он надеялся покрыть за счет дополнительных облигационных займов за границей, на заключение которых имелось принципиальное согласие иностранных капиталистов. Алчевский просил меня поскорее направить его ходатайство о разрешении этих займов, не передавая, однако, того, что случилось в Харькове. С. Ю. Витте отнесся сочувственно к ходатайству Алчевского, а я очень обрадовался тому, что такой умный и талантливый самородок, как Алчевский, много сделавший для русской горнозаводской промышленности, выйдет из тяжелого положения. Облигационные займы вполне оправдывались финансовым состоянием промышленных предприятий, руководимых Алчевским. Как известно, бельгийцы, охотно помещавшие свои и французские капиталы в южнорусские дела, несомненно быстро реализовали бы необходимые для Алчевского суммы.

Надо пояснить, что самоучка Алчевский, начавший с мелкой торговли, прекратил ее в сознании необходимости финансового и экономического образования за границей и с этой целью отправился в Германию, где и слушал лекции в течение нескольких лет. Жена его – X. Д. Алчевская, всеми уважаемая устроительница воскресных школ (впоследствии закрытых) на Юге России в эпоху освобождения крестьян, общественная деятельница по народному образованию и автор сочинения «Что читать народу», пользующегося почетной известностью. По возвращении из-за границы Алчевский горячо принялся за горнопромышленные дела на юге, имел большой успех и пользовался большим влиянием. Спасти такого человека было нравственным долгом, тем более без ущерба для иностранного капитала.

Через несколько дней после данного мне обещания разрешить облигационные займы, Витте взял его обратно, ссылаясь на сообщенные ему директором Кредитной канцелярии Б. Ф. Малешевским сведения о растратах в харьковских банках и о необходимости назначить ревизию. Очень хороший математик, превосходно знавший страховое дело, Малешевский был большой пессимист, даже с мрачным оттенком, плохой администратор, вовсе не знавший России, относившийся предубежденно ко всему русскому, но зато очень сочувственно ко всему польскому. После отказа Витте Алчевский снова просил меня поддержать его пред министром финансов, но сделать этого я уже не мог и посоветовал ему непосредственно и откровенно рассказать все самому Витте. Витте ему опять отказал. Через несколько дней Алчевского извлекли искалеченного из-под поезда на ближайших путях Николаевской ж<елезной> д<ороги> Вскоре после этого Алчевский скончался. Смерть его произвела на Витте очень тягостное впечатление.

Любарский-Письменный был осужден, ослеп в заключении и тоже вскоре умер. Жена его, М. А. Любарская, женщина образованная, талантливая и чрезвычайно энергичная, очутилась в очень тяжелом материальном положении. Ввиду солидарной ответственности было наложено запрещение на все принадлежавшее Любарским имущество. Жила М. А. Любарская в Петербурге за счет небольших сбережений, продавала свои драгоценности, гардероб в надежде, что ходатайство на высочайшее имя о пересмотре дела скоро приведет к лучшим дням. Целыми годами она пыталась добиться благоприятного для нее результата, обращаясь к государю то непосредственно, то через великих князей и других влиятельных лиц. Обещаний было много, надежд еще больше, но ничего не выходило.

Доведенная до отчаяния, она обратилась ко мне, не могу ли я вместе с Витте помочь ей. Пригласить к этому делу Витте мне казалось прямо-таки невозможным: Любарская, считая Витте главным виновником своего несчастья, в течение нескольких лет очень резко выступала против него в печати и во всеподданнейших ходатайствах, называя его самыми грубыми именами. В одном из писем С. Ю. Витте она, излив на него свое негодование и грубо порицая его государственную деятельность, как направленную, по ее мнению, ко вреду России, угрожала убить его. Факсимиле этого письма было напечатано в газетах. Витте относился к этим нападкам спокойно и однажды выразился так: «Но что же мне делать с этой нелепой женщиной?!» Я решился попросить Витте о помощи Любарской. Общая сумма взысканий с обвиненных превышала 12 млн, причем около половины приходилось в пользу фирмы братьев Рябушинских. За все это должно было ответить главным образом имущество Любарской, так как у остальных обвиненных его почти уже не было. Между тем вся ценность недвижимости Любарских не превышала 800–900 тыс. руб. Чтобы предоставить Любарской хотя некоторые средства к жизни, необходимо было упросить кредиторов сбавить свои требования настолько, чтобы в пользу Любарской получилось 200–300 тыс. руб.