С. Ю. Витте

Комаров не только напечатал статью, но и отпраздновал появление этой статьи как некое политико-историческое «событие» большим у себя парадным завтраком, как он говорил, в честь Витте, хотя самого Витте на завтраке не было. Были корресп<онденты> двух фран<цузских> газет и англ<ийской> «Дейли телеграфа», которую представлял м<исте>р Диллон. Присутствовал кн<язь> Андроников, с некоторых пор сопровождавший [меня] тогда, когда мне был нужен англ<ийский> язык. С этого завтрака он меня везде и всюду «пропагандировал» и, кажется, был виновником вздорной легенды обо мне. Желая подчеркнуть свое уважение ко мне, Комаров прислал пару своих лошадей и старшего сына, правоведа, чтобы везти меня к завтраку.

Когда мы отъехали, молодой Комаров, прекрасный юноша, чистый и восторженный, повернувшись ко мне, сказал:

– Алексей Александрович! Вы, наверное, не знаете, как мои товарищи-правоведы, два раза слышавшие ваши речи, в вас влюблены! Не смейтесь! Это так… А мне вы особенно нравитесь. Я хотел бы вам сообщить очень большую тайну, касающуюся вас и вашей статьи. Можете ли вы дать мне ваше благородное честное слово, что вы никому, ни даже графу Витте, не скажете…

– Даю вам это слово! И будьте уверены, что я его сдержу!

– Мой отец, не решаясь сам взять на себя ответственность за вашу статью, отправил ее моему дяде, генер<ал>-адъютанту, коменданту Петропавловс<кой> крепости. А тот, находя ее, по-видимому, крамольной, представил его величеству…

– Ну, и что же? – спросил я, сдерживая свое волнение.

– Вы знаете, статья возвратилась с собственноручной пометкой государя: «Отлично написанная статья. Печатайте. Н.» Папа покрыл надпись на первой странице вашей статьи лаком и будет хранить ее как драгоценную реликвию. Я верю вам, Алексей Александрович, как Богу!

Мне было очень трудно, но, верный девизу моего древнего рода «Бог и честь!», я сдержал мое слово, хотя этим я мог сильно напортить графу, если бы его величеству вздумалось бы «подловить» графа Витте, что государь очень любил. <…>

«Винт» с Ив<аном> Лог<гиновичем> Горемыкиным, А. С. Стишинским и с Зиновьевым, тогда сенатором.

Сгущение враждебных графу Витте высших придворных и правительственных сфер внутри его окружения как председателя Совета министров и выпад из его рук исполнительной власти и переход ее к Дурново, министру внутр<енних> дел, и командующим войсками, усмирявших восстания[225].

Завтрак с А. А. Мануйловым, ректором Московского университета, и мнение либерал-демократов-конституционалистов умеренного толка о способности Витте как главы правительства конституционной монархии. Отсутствие поддержки ни с какой стороны