С куклами к экватору

Зеленоватое море плещется об отмели, Ява исчезает, большие суда превращаются в игрушки, в щепочки. Вулкан Кракатау где-то далеко слева и не виден в утреннем потоке света. Зато вскоре показываются бесконечные кудрявые джунгли — Суматра. Лишь с этой высоты можно по-настоящему оценить огромные размеры некоторых деревьев, выступающих над остальными, но в общем глаз не проникает сквозь море зелени. И опять — в который раз во время путешествия — щемит сердце: вот еще один лес, куда никогда не ступит твоя нога!

Потом показываются острова Банка и Биллитон, и в голове мелькает смутное воспоминание о школьных уроках географии — олово, не так ли? — затем прыжок через экватор, и все правей и правей, вдоль Малаккского пролива, мимо Сингапура и Сиамского залива.

Пилот просит извинить за то, что приходится лететь на очень большой высоте: море внизу raf. Под нами разыгралась порядочная буря, гребни волн, вероятно, кажутся судам гигантскими; но для небожителей, летящих на крыльях Гаруды, это лишь белые морщинки, медленно, лениво и почти незаметно передвигающиеся по серой равнине.

И еще раз, когда солнце стоит уже высоко, показывается замкнутый и трогательно маленький круг радуги; но на этот раз в пропасти под нами.

К полудню мы добрались до Камбоджи. Первое, что мы заметили, были величественные, окрашенные в шоколадный цвет широкие полосы рек. А затем пальмы, которые сверху, издали были похожи на наши обыкновенные деревья. Но как только мы снизились и очутились поближе к земле, все оказалось новым. Неспокойный, горячий и густой воздух подбрасывал самолет.

Мы прибыли раньше, чем предполагалось, нас никто не встречал, и нам пришлось кружить в поднебесье, пока не подготовились к нашей встрече. Недавно самолет, на котором летел глава некоего государства, прибыл на целый час раньше, срока; так как гостя должен был встречать сам король, а пунктуальность — вежливость королей, пилот весь этот час кружил над аэродромом, выжидая, пока этикет позволит приземлиться и король сможет оказаться пунктуальным.

Кружение в течение целого часа после длинного пути, в раскаленном воздухе, прямо над целью — один из примеров тех требований, которые предъявляет дипломатия к путешественнику. Таких примеров можно привести много. В одной из стран нам надо было возложить цветы к Статуе Независимости. Садоводы доставили венок почти к самому месту, и он стоял там на белой железной подставке. Под звуки гимна выступили двое парадно одетых членов нашей труппы и по знаку церемониймейстера взяли обеими руками подставку, чтобы возложить венок к подножию памятника. И тут они с ужасом увидели, что железо свежевыкрашено, так что их руки и рукава покрываются пятнами белого лака…

И все-таки ни один из них глазом не моргнул, не нок был положен на предназначенное место, наши товарищи вытянулись, опустив руки по швам, и стояли в почетном карауле, пока вокруг, подобно молниям над Татрами, сверкали блицы фотоаппаратов.

Однажды в Мексике я был свидетелем более неприятного случая. Важный гость правительства сел перед дворцом в открытый автомобиль, чтобы ехать по убранному цветами городу. Слуга подскочил и, захлопывая дверцу, нечаянно прищемил гостю мизинец.

Никто этого не заметил, так как пострадавший не вскрикнул, а вереница автомобилей как раз двинулась. Началась долгая поездка вдоль выстроившихся шпалерами приветствовавших гостя людей; а у него хватило выдержки приветливо улыбаться, хотя из-под платка, незаметно обернутого вокруг раздавленного пальца, капала кровь и возможность врачебной помощи была бесконечно далека.

Люди думают, что хлеб дипломата вовсе не хлеб, а роскошный бутерброд. Но у него твердая корка, как у каждого хлеба.

У СКАЗОЧНОГО КОРОЛЯ

Люди не рождаются дипломатами, это дело воспитания. Меня, например, к этой профессии готовил отец, объяснявший мне еще в том возрасте, когда меня водили за ручку, что буквы «CD» (Corps diplomatiques) на некоторых автомобилях означают «Команда дармоедов».

Умение вести за столом остроумную беседу — одна из основ всякой дипломатии — мне преподносилось в виде бабушкиной поговорки: «Когда я ем, я глух и нем». У нас дома полагалось есть молча, много и быстро, так как ясно было, что «как человек ест, так он и работает».

Но молчание иногда нарушалось. Отец был большим поклонником оперетты и шантанов. И как некоторые люди поют детям колыбельные песенки, так наш отец любил выступать с куплетами о консуле, приехавшем в Сиам. Король сиамский полюбил дипломата и в знак своей благосклонности привел к нему очаровательную танцовщицу:

Она звалась Чикапикапала
И всех лучше танцевала
Из всего балета.
Ты меня обрадуй
И возьми в награду
Бая-бая-дерку
Баядерку эту…

Право не знаю, принял ли консул подарок и как он им распорядился. Помню только, что в рефрене каждого куплета повторялось, что Чикапикапала была действительно хороша и это подтверждала вся Индия.