С любовью, Энтони

Бет ссутуливается и скрещивает руки на своей собственной груди, уже и так скрытой за толстой броней полиэстера, из которого сшито ее платье. Даже приподнятая и сведенная к центру ее лучшим лифчиком от «Виктория сикрет», даже до того, как три беременности оставили на ней свой след в виде растяжек, а многолетнее грудное вскармливание лишило упругости, ее грудь никогда не выглядела так. Глаза Анжелы, большие, черные и обескураживающе прекрасные, все еще продолжают улыбаться, когда она переводит их на Джилл, но спотыкаются, как только видят Бет.

«Она уже знает, кто я такая».

Кашлянув, Анжела снова натягивает на лицо профессионально любезную улыбку:

— Столик на троих?

— Нет, спасибо, — отвечает Петра. — Мы сядем за барной стойкой.

«Мы сядем»? Бет хочет поправить Петру, сказать, что они предпочли бы столик, и желательно, чтобы он смотрел в сторону улицы, а не в сторону барной стойки, но со дна желудка уже поднимается кислая волна паники, и Бет может лишь молча сглотнуть. Как ягненок, которого ведут на заклание, она следом за Петрой и Джилл безропотно идет к барной стойке и забирается на свободный табурет между ними. И тут появляется Джимми.

В первый момент он приветствует их с нейтрально-оживленным выражением лица, как мог бы поприветствовать любых трех женщин, которые пришли и уселись перед ним за барной стойкой, явно не особо вникая, кто это. Но потом до него доходит. Он смотрит на Бет, и его улыбка смягчается, становясь искренней, но в следующее же мгновение ее сменяет напряженная ухмылка, выдающая изумление и неуверенность, а потом наконец его челюсти крепко сжимаются, чтобы не дать ему произнести то, что, вероятно, рвется у него с языка. «Вот черт».

— Дамы.

— Джимми, — говорит Петра.

— Бет, — говорит Джимми.

— Привет, — говорит Бет.

— Ну и какие у вас планы на вечер?

— А такие, — отзывается Петра. — Мы пришли за тобой шпионить.

Джимми разражается смехом и с удвоенным усердием принимается взбивать коктейль, приготовлением которого занят. Бет вытирает ладони о подол платья. Она даже не подозревала, что ее ладони способны так потеть.

— Что, Петра, дипломатичность — не твой конек, да? — спрашивает он.

— А я этого никогда и не скрывала, — отзывается та.

Прямолинейная и бесстрашная, Петра ни за что не станет сто раз легонько постукивать по гвоздю резиновой киянкой, если можно вогнать его куда нужно по самую шляпку одним ударом кувалды. Бет восхищается этим качеством в подруге, но сама этой чертой не обладает. Ее слишком пугает перспектива вообще промахнуться, проделать огромную уродливую дыру в стене аккурат по соседству с ее целью.

— Что пить будете? — спрашивает Джимми.

— А ты что можешь посоветовать? — интересуется Петра.

— На что вы настроены? Пиво? Вино?

— Нам бы чего-нибудь покрепче. Сделай нам чего-нибудь.

Он отливает часть напитка, который только что смешал, в небольшой стакан и ставит его перед Петрой. Та делает глоток.

— Неплохо. Эспрессо-мартини?

Джимми молча кивает.

— Вот его я и буду пить, — говорит Петра.

— И я тоже, — вступает Джилл.

— Попробуешь? — Петра протягивает Бет свой стакан с остатками мартини.

— Нет-нет, я… — начинает отнекиваться Бет.

— Она не пьет ничего кофеиносодержащего после четырех часов дня, — договаривает за нее Джимми, зная ее ответ. — А иначе потом всю ночь не будет спать. — Бет ерзает на своем табурете. — Может, чего-нибудь послаще? — спрашивает он, уже доставая бутылки.

Странно видеть его смешивающим модные коктейли. Джимми из той породы мужчин, которые всем напиткам предпочитают пиво прямо из горлышка бутылки. Причем не все эти новомодные сорта с мускатом, тыквой или голубикой. Он любит «настоящее» пиво. «Будвайзер» и «Коорс». В крайнем случае — «Вэйлс тейл», в любви к которому он признается крайне неохотно, но и то лишь потому, что пивоварня расположена в двух шагах от их дома.

И сам этот бар тоже не во вкусе Джимми. Он любит чисто мужские заведения, не обязательно спортивные пабы, хотя очень желательно, чтобы там на стене был большой плоский телевизор, по которому показывали бы игры «Ред сокс», «Пэтриотс», «Бруинс» или «Селтикс». Он любит бары, в которых темно и грязно, на барной стойке стоит стеклянная плошка со сваренными вкрутую яйцами и мисочки с соленым арахисом, деревянные половицы покоробились от пролитого пива, а из музыкального автомата звучит «Деф Леппард». В меню могут быть жареные сырные палочки и куриные крылышки с соусом баффало, но ни в коем случае ничего такого, что содержит фуа-гра или трюфельное масло. Там должен быть бильярдный стол, мишень для игры в дартс и вышибала, потому что какой-нибудь пьяница непременно затеет с кем-нибудь драку перед самым закрытием.