С любовью, верой и отвагой

Четверо её солдат взломали двери в погребе местного шинка и утащили оттуда два бочонка водки. Шинкарь явился с жалобой к командиру, но был встречен Малым, который не пустил его на квартиру корнета, столкнул с крыльца и угрожал саблей. Надежда в это время отсутствовала, но ей все рассказал Зануденко. Она немедленно отправила представление к полковому командиру. Штабс-ротмистр Подъямпольский поддержал рапорт корнета Александрова. Всех пятерых улан наказали шпицрутенами, а Малого ещё и разжаловали в рядовые с переводом в другой эскадрон.

В некотором удивлении теперь взирал третий взвод на своего командира. Юный корнет не пропускал ни одной чистки лошадей, присутствовал абсолютно на всех конных и пеших учениях, на выводке строевых лошадей лично осматривал каждую и точно знал, сколько казённых вещей, выданных в прошлом году, лежит в суконном чемодане каждого улана. Корнет Волков не баловал нижних чинов таким вниманием. Но они ещё не решили, что для них будет лучше: попустительство хмельного и весёлого Волкова или рвение к службе строгого не по своим годам мальчишки Александрова...

Картины, наблюдаемые Надеждой в Литовском уланском полку, отчасти нашли объяснение после её представления шефу полка. Полковник Тутолмин прибыл в свою часть из отпуска в последних числах апреля. Сорокатрёхлетний красавец мужчина, стройный, холостой и весьма обходительный с дамами, Дмитрий Фёдорович жил и действовал в традициях русского барства минувшего XVIII века. Дом его был открыт для всех, хлебосолен, богат, весел. Офицеры охотно собирались у своего шефа, и бывало, изо дня в день здесь садилось за обеденный стол человек пятьдесят. Раз в неделю Тутолмин давал бал для окрестного дворянства, на котором обязаны были присутствовать все его свободные от дежурств и командировок корнеты, поручики, штабс-ротмистры и ротмистры.

Тонкий любитель и знаток итальянской оперы, Тутолмин завёл у себя в полку замечательный оркестр с итальянцем-капельмейстером. Но скучные обязанности строевой службы его занимали гораздо меньше. Отношениям с подчинёнными начальника-педанта он предпочёл отношения доброго и слегка рассеянного отца семейства, который доверил дело сыновьям и изредка журит их то за одно, то за другое упущение. «Господа, я на вас полагаюсь...» — часто слышала Надежда из уст полкового шефа.

Не так было у мариупольцев. Там сын берлинского подмастерья, «мещанина лютеранского закона» Иоганна Меллера, заработавшего на русской службе чин генерал-аншефа, баронский титул и добавление к фамилии «Закомельский», Егор Иванович с немецкой неотступностью муштровал людей и лошадей. Правда, с такой же тщательностью он заботился об их быте и жизни, не упуская из виду никакой мелочи. Потому ход службы в Мариупольском полку казался Надежде точным, как часы, привезённые из Женевы. А в Литовском полку она катилась безалаберно и шумно, со своими отливами и приливами, словно вода в речушке Мостве, где теперь Надежда купалась по ночам.

Вступив со скандалом в командование третьим взводом, улучшив в нём питание людей и лошадей, выгнав унтер-офицера Малого и до смерти запугав его прихлебателей, она успокоилась. Ничто больше не должно было мешать строевому образованию. Служба на новом месте вроде бы входила в обычную колею. В один из майских дней Надежда села писать письмо своему возлюбленному. Но это навело её на грустные мысли. «Зачем я оставила доблестных гусар моих? Это — сербы, венгры! Они дышат храбростью, и слава с ними неразлучна...»[60]

2. НА НЕПРЕМЕННЫХ КВАРТИРАХ

Мне отвели квартиру у униатского священника;

молодая жена его очень нежно заботится

доставлять мне всё, что есть лучшего у неё в доме;

всякое утро приносит мне сама кофе, сливки,

сахарные сухари, тогда как для мужа приготовляет

просто стакан гретого пива с сыром...

Н. Дурова. Кавалерист-девица.

Происшествие в России. Ч. 2

Вечером Надежда собралась на бал к шефу полка полковнику Тутолмину. На ней был парадный мундир из английского сукна, серебряная перевязь, серебряный крест знака отличия Военного ордена на малиновом лацкане. Талию она перетянула офицерским шарфом из нитей серебра с примесью чёрного и оранжевого шёлка, попрыскалась модными мужскими духами из Франции «Present d’Amour» и, натягивая замшевые перчатки, вышла во двор.

Зануденко уже держал здесь под уздцы её новую верховую лошадь — рыжего жеребца Зеланта. Денщик подал своему офицеру стремя, со всех сторон обдёрнул края тёмно-синего суконного вальтрапа с царским вензелем на углах, ещё раз прошёлся щёткой по хозяйским сапогам:

   — Езжайте, ваше благородие. А то попадья все глаза на вас просмотрела.

   — Где же она? — Надежда оглянулась.

   — Из мезонина наблюдает...