С любовью, верой и отвагой

Через три дня генерал Толстой бросил в атаку на эту батарею литовских улан. Эскадрон штабс-ротмистра Ржонсницкого, несмотря на сильный картечный огонь, доскакал почти до самого бруствера батареи и пиками стал колоть пехоту из её прикрытия. Надежда уже видела чумазые от пороховой гари лица вражеских артиллеристов. Прислуга у крайнего орудия справа была перебита, и Надежда прикидывала, как бы ей с солдатами половчее увезти эту пушку с собой. За таковое деяние офицеру полагался орден, нижним чинам — знаки отличия Военного ордена. Внезапное появление французских конноегерей помешало ей выполнить своё намерение. Уланы, не выдержав фланговой атаки, откатились назад. Однако действия эскадрона заставили батарею надолго замолчать, и впоследствии за схватку у пушек Ефим Ржонсницкий, начавший служить в полку с 1798 года «шеренговым», получил свою первую, и единственную, награду-орден Святого Владимира четвёртой степени[92].

12. ПРОШЕНИЕ ОБ ОТСТАВКЕ

Батюшка, прощаясь со мною, сказал:

«Не пора ли оставить меч? Я стар, мне

нужен покой и замена в хозяйстве;

подумай об этом». Я испугалась такого

предложения!.. Мне казалось, что вовсе

не надобно никогда оставлять меча;

а особливо в мои лета, — что я буду делать

дома! Так рано осудить себя на монотонные

занятии хозяйства! Но отец хочет этого!..

Н. Дурова. Кавалерист-девица.

Происшествие в России. Ч. 2

Атласные карты быстро мелькали в руках поручика Лизогуба. Оба брата Назимовы, Степанов и Семён Торнезио пристально следили за раскладом. Наконец последняя карта упала на стол. Офицеры взяли их в руки.

   — Паллада моя! — воскликнул Степанов, показывая всем туз «треф», попавший к нему.

   — Полное невезение! — произнёс Назимов-старший, в раздражении отодвигая карты прочь.

Сегодня для особенного развлечения господа играли не на деньги, а на своих лошадей. Паллада, отличная вороная кобыла голштинской породы, купленная Николаем Назимовым месяц назад, перешла таким образом в руки поручика Степанова.

   — Будем продолжать? — Лизогуб вопросительно посмотрел на других участников встречи, поручиков Александрова и Бурого 1-го. Они не играли, а с трубками сидели на диване, наблюдая за действиями умелого банкомёта.

   — Что на кону?

   — Ставлю вторую заводную, — сказал Назимов.

   — Пожалуй! — Надежда отложила трубку и села к столу. — Из твоего рыжего мерина вполне можно сделать строевую лошадь, и я бы взялся за это...

   — Который раз говорю тебе, что нет! Эта лошадь совершенно бесповодная!

   — Просто ты слишком рано взял его на мундштук, — ответила Назимову она.

   — Господа! Предлагаю новый ход в игре. Выигрывает Александров — мерин его. Выигрывает Назимов — Александров берёт мерина и обучает для Назимова...

Двери стукнули. Из прихожей в комнату заглянул поручик Грузинцов в мокрой шинели. Сегодня он был дежурным по караулам и, делая вечерний обход, попал под проливной дождь.

— Что за негодная погода, братцы! — Грузинцов вошёл к ним, вытирая лицо платком, и сел на свободный стул. — Что за негодное время! Посмотрите вы на этот дождь, полюбуйтесь им! На что он похож? На мак, на пыль, на мглу и на всё это вместе! А что за великолепная грязь! Как зеркало!..

Тридцатитрёхлетний Ираклий Грузинцов, дворянин из Саратовской губернии, где у отца его имелось девяносто девять душ крестьян мужского пола[93], всегда выражался так пышно и витиевато. Он был поэт. Его стихи о природе очень нравились полковым дамам. Грузинцов охотно записывал в их альбомы свои четверостишия о весенних ручьях, соловьях, тонких ветвях и молодых годах, улетающих безвозвратно.

Ираклий являлся душой этой компании «весёлых поручиков». Иногда они также называли себя «восьмичленным» или «восьмиугольным братством». Действительно, объединяло их многое, и прежде всего — интерес к изящной словесности, музыке, книгам. Все они были примерно в одном возрасте — от двадцати трёх до тридцати трёх лет, все — холостые, все пришли в родной полк до 1812 года, повоевали с французами, почти одновременно стали поручиками. Только Семён Торнезио оставался ещё корнетом. Но зато он знал наизусть две пьесы Корнеля и дивно играл на гитаре.

Время их посиделок было замечательное — конец мая 1814 года, когда французский гарнизон Гамбурга согласился на капитуляцию и война для них закончилась. Место встреч тоже весьма приятное — дом богатого судовладельца в городке Ютерзейне, где русских офицеров любили и уважали _v как победителей Наполеона и его армии...