С паном Беганеком по Эфиопии

Подойдя к одной из лавок, референт схватил за штанину висевшие на шесте брюки, тряхнул ими несколько раз и, пристально глядя на продавца, издал какой-то утробный звук, в котором ясно слышалась вопросительная интонация. Продавец-эфиоп, сообразив, чего хочет белый иностранец, произнес с улыбкой одно слово: «сури».

Брюки называются «сури», — торжественно возвестил Великий первооткрыватель. — Видите, до чего простой язык, этот амхарский. А сейчас узнаем, как называются шали.

Окрыленный успехом, пан Беганек подошел к столу, за которым портной только что закончил работу. Не долго думая, он решительно схватил шаль, но, очевидно, потянул слишком сильно, потому что весь кусок материи длиной в несколько метров внезапно оказался на земле.

Рассерженный портной с криком вскочил из-за стола, но, увидев европейца, сразу изменил тон. Подняв ткань с земли, он развернул ее во всю длину перед референтом и стал что-то быстро говорить по-амхарски. В его речи несколько раз прозвучало слово «шамма»[15].

Пан Беганек был страшно напуган тем, что натворил. Он стоял с растерянным видом и покорно поддакивал всему, что говорил красноречивый портной. И вдруг произошло нечто совсем неожиданное: ободренный кротким поведением моего друга, эфиоп внезапно накинул на него поднятую с земли шаль и одним движением задрапировал ее вокруг шеи Беганека на эфиопский манер.

Это было великолепно — референт Альбин Беганек, преобразившийся в эфиопа! Но главному действующему ищу такое перевоплощение пришлось не по вкусу. Он начал метаться и вырываться и делал это до тех пор, пока стеснявшая его движения шаль не разорвалась ионолам. Вот тут-то и разверзся настоящий ад! Вокруг нас сгрудилась вся улочка, крик поднялся ужасный, и громче всех вопил пострадавший портной. В потоке непонятных амхарских слов то и дело слышалось уже знакомое нам слово «шамма». Сомнений быть не могло — именно так называлась разорванная моим другом белая шаль.

— Ничего не поделаешь, пан Альбий, — сказал я, — надо платить за обучение. Доставайте-ка доллары, а то будет плохо.

Референт схватился за живот и со стоном проговорил, что чувствует себя с каждой минутой все хуже. Но на эфиопских портных это не произвело ни малейшего впечатления. Напротив, они закричали еще громче, а сам пострадавший стал дергать фотоаппарат, пытаясь сорвать его с шеи моего несчастного друга.

Медлить было нельзя. Пан Беганек со стоном достал свои карманные деньги. При виде банкнотов все на мгновение притихли. Но, когда референт протянул пострадавшему всего лишь один доллар, снова поднялся страшный крик. Пан Беганек быстро добавил еще один. Но и это не удовлетворило владельца испорченной шаммы. Портной успокоился только тогда, когда ему были: вручены четыре доллара. Это довольно крупная сумма, из чего мы заключили, что готовое платье в Аддис-Абебе не принадлежит к числу дешевых товаров.

После того как мы заплатили за шамму, настроение портных совершенно изменилось. Вокруг нас засияли приветливые улыбки, а владелец шаммы, сделав из нее аккуратный сверточек, чуть ли не силой затолкнул его под мышку референту. Провожаемые радушными поклонами, мы поспешно удалились с роковой улочки.

К сожалению, наши неприятности на этом не кончились. Едва мы вернулись на площадь, как хлынул дождь.

Читатели, которым известны только наши европейские дожди, хотя бы и самые сильные, не могут даже приблизительно представить себе, что такое эфиопский ливень. В одну минуту мы промокли до нитки, а центральная площадь столицы превратилась в большой бурлящий водоем. Из огромной дыры в небе, которая разверзлась над нашими головами, с шумом обрушивались, нескончаемые потоки дождя, лившегося такими сплошными струями, что даже самый острый глаз не смог бы-различить отдельных капель. Мы чувствовали себя, как мухи, на которых вылили ведро воды.

Насквозь промокшие, оглушенные почти до потери сознания, мы наконец схватили свободное такси. Садясь и машину, пан Беганек попытался незаметно выбросить только что приобретенную шамму, но забыл, бедняга, что эфиопы — самый вежливый народ на свете. Бдительный шофер мгновенно выскочил из такси, поднял оброненный сверток и с приятной улыбкой протянул его рассеянному пассажиру. Получив свою вещь, законный владелец так громко скрипнул зубами, что я невольно рассмеялся.

— Чему это вы смеетесь? — огрызнулся референт.

— Я совсем не смеюсь, — пробормотал я, с удовольствием опускаясь на мягкое сиденье такси. — Я только не понял, зачем вы хотели выбросить шамму, которая так вам к лицу.

Представьте себе, этот зазнайка совершенно не понял шутки. Он принял ее за чистую монету.

— Знаете, многие говорят, что у меня очень подходящее лицо для таких экзотических нарядов, — ответил он самым серьезным тоном. — Шамма — пустяк. Жаль, что вы не видели меня в египетском тюрбане!