С паном Беганеком по Эфиопии

Страшные приступы болезни были в этом доме повседневным явлением. Черные слуги уже привыкли к ним. В то самое время как Айелеч давала больному лекарство, знакомый нам Мухаммед принес на подносе две чашки кофе и с полнейшим спокойствием поставил их на маленьком низком столике. При этом он наклонился, и я заметил на его темных висках два глубоких шрама в форме правильных кружочков. Меня это заинтересовало, но в тот момент было не до вопросов. Мы не посмели прикоснуться к чашкам — как можно пить кофе, когда хозяину так плохо, что кажется, он вот-вот умрет?

Но пан Горн никому не позволял жалеть себя. Еще не владея языком, он движением руки и глазами велел нам выпить кофе. От его внимания не ускользнуло и то, что я заинтересовался шрамами на висках Мухаммеда. Как только к нему вернулся голос, он сказал:

— Вы заметили круглые шрамы? Это клеймо раба, мои дорогие. Детям, родившимся в неволе, такие знаки на висках выжигали раскаленной докрасна гильзой от патрона. Мухаммеда я купил на невольничьем рынке сразу после приезда в Аддис-Абебу. Через два года после этого был издан указ об отмене рабства. Мухаммед стал свободным человеком в моем доме. Но клеймо осталось. Это верный и разумный слуга. А как прекрасно он научился говорить по-польски!

О своей болезни пан Горн говорил мало и неохотно. Уже год, как он прикован к креслу и умирает по нескольку раз в день. Жизнь возвращается лишь благодаря таблеткам нитроглицерина, поданным всегда вовремя заботливой Айелеч. Тяжелое сердечное заболевание— грудная жаба — это обычный удел европейцев, слишком долго проживших в Аддис-Абебе. Люди, родившиеся в низинных районах, не могут безнаказанно жить на высоте двух тысяч пятисот метров. Но в болезни сердца по крайней мере нет ничего унижающего человека. Гораздо страшнее это непрекращающееся дрожание рук, ног, головы, языка. Когда-то, во время охоты в данакильской пустыне, его укусила муха цеце. Возникла сонная болезнь, после нее воспаление мозга и страшная, неизлечимая болезнь Паркинсона. К этому страданию, превращающему человека в дрожащий комок, привыкнуть невозможно.

Однако пан Горн пригласил нас к себе не для того, чтобы жаловаться на недуги. Ему хотелось рассказать о прекрасных далеких годах, когда он был еще здоров и полон энергии, о своих необыкновенных приключениях, чудесах и тайнах экзотической страны.

Хозяин дома пригласил нас осмотреть комнату, в которой находились интереснейшие сувениры, собранные за тридцать с лишним лет, прожитых им в Эфиопии. Поднявшись с диванчика, мы принялись разглядывать предметы, висевшие по стенам и разложенные на столиках. Пан Горн, не поднимаясь с кресла, давал необходимые пояснения.

Только теперь мне удалось оценить необыкновенное богатство этого домашнего музея. На стенах висели шкуры убитых хозяином львов, леопардов и антилоп, черные ожерелья и браслеты, сплетенные из волос Жирафа, дротики, копья и кривые данакильские ножи, устрашающего вида тотемы и старинные эфиопские картины, выполненные на коже или пергаменте. По канонам эфиопского искусства, плохие люди изображались на картинах в профиль и темнокожими, а хорошие— анфас и более светлыми.

В углах комнаты, небрежно прислоненные к стене, в большом количестве стояли огромные необработанные слоновьи бивни. Пан Горн объяснил, что на протяжении многих лет он выменивал их у вождей лесных племен на оружие и патроны. Сейчас у него было их больше, чем у любого африканского вождя. Тонны слоновой кости лежали в подвалах его дома, но что толку, если сейчас вывоз слоновой кости из Эфиопии запрещен.

Негромким голосом, с трудом выговаривая слова, хозяин сопровождал нас в путешествии по комнате. То, что он говорил, звучало, как волшебная сказка.

К сожалению, описать все, что мы видели и слышали во время двухчасового осмотра музея пана Горна, невозможно. Придется ограничиться рассказом о двух самых интересных экспонатах, которые много говорят и об истории страны, и о прошлом нашего хозяина.

Первый старинный, великолепно инкрустированный арабский пистолет. Пап Гори получил его в подарок от раса Хайлю из Годжама, одного из последних эфиопских удельных правителей.

Имя человека, подарившего пану Горну пистолет, я слышал не впервые. Я знал его по рассказам Кассы Амануэля и из книг об Эфиопии. Это он, рас Хайлю, освободил из темницы свергнутого с престола Лидж Ияссу. В 1932 году он был приговорен к пожизненной ссылке. Закованного в цепи, Хайлю вывезли на один из необитаемых островков на озере Тана.