С Петром в пути

На том и разошлись. Пётр был по-прежнему тайным секретарём при Головине, и Фёдор Алексеевич весьма ценил его за быстроту мысли и смекалистость. Знание языков тоже пришлось к делу не в последнюю очередь. Головин иной раз доверял ему вести переговоры с иноземными послами.

Ныне же государь затребовал Головина к себе, дабы тот присутствовал при его переговорах с цесарским канцлером графом Кинским. В Вене царь перестал таиться: в общем-то его инкогнито было бесполезно — чересчур был узнаваем.

Дворцовая пышность с её церемонностью действовала на царя угнетающе. И на его спутников тоже: все они привыкли к простоте. Пришлось, однако, терпеть.

Государь вёл переговоры о возмещении убытков, нанесённых двумя Азовскими походами. Ему хотелось получить от турок Керчь-Корчев, где некогда обосновались русичи.

Граф вежливо улыбался. О да, разумеется, император был бы не против. Однако постановка вопроса весьма щекотлива: без нажима султан Керчь не отдаёт. Уступка? О, об этом не может быть и речи: пусть его величество царь довольствуется тем, что приобрёл. Он может добыть Керчь только воинской силой.

— Если бы государь император Леопольд вошёл бы в комплот с другими христианскими государствами противу турка, — настаивал Пётр, — то султан бы вынужден был уступить. А так склонность цесарской стороны к переговорам о мире султан трактует как признак слабости. Не мудрее бы явить силу той стороне, которая уже не раз была под стенами Вены. И только Бог христиан спас австрийскую столицу от бесславного разорения.

   — Конечно, мы защищали нашу столицу, уповая на милосердие Божие, — парировал граф Кински, — но и доблестные наши полки решили дело...

   — С помощью доблестного рыцаря короля Польши Яна Собеского, — подхватил Пётр с ехидцей, — кабы не он, турок бы одолел.

   — Не говорите так, ваше царское величество, — граф Кински по-прежнему вежливо и сухо улыбался, — мы тогда выстояли, а потом и перешли в наступление.

   — Эх, граф, — с досадой оборвал его Пётр, — вижу — нам никак не сговориться. Отчего же?

   — Его императорское величество не склонен в настоящее время прибегать к силе ни в каком споре. Мы достаточно пролили крови за дело европейских народов, для их спокойствия. Разумней, на наш взгляд, заключить мир, нежели прибегать к войне. Удивляюсь, ваше величество, государь московский, отчего вы не довольствуетесь приобретённым вашим победоносным оружием.

   — Оттого, граф, что интересы моего государства побуждают меня иметь опору на южных морях.

   — Но вы же обладаете громадной территорией, за вами целая страна света — Сибирь.

   — Страна-то страна, — досадливо отвечал Пётр, — но нищая и выхода не имеющая.

   — Как так? — подивился граф.

   — А вот так: вход из Европы есть, а выхода нету. А мне надобен выход морской в европейские страны, равно и в азиатские.

   — Что ж, решайте свои проблемы сами, — любезно отвечал граф. — Мы не в силах вам помочь. Да, могу признаться, мы ведём переговоры с министрами Оттоманской Порты, преследуя притом преимущественно коммерческий интерес. Ибо как вам, наверное, известно, Оттоманская империя была в недавние времена основным торговым партнёром нашего государства. Терять столь выгодный рынок было бы неразумно.

   — Ну да, — ехидно вставил Пётр, — сей рынок есть рынок прибыльной торговли турок христианскими рабами.

   — Мы всячески препятствуем такой торговле, — холодно, погасив неизменную улыбку, отвечал граф. — И тратим немалые средства для выкупа христиан из неволи. В том числе и ваших единоверцев.

   — Мне это неизвестно. А известно мне другое: мы чрез послов наших шлем меха патриарху константинопольскому на означенный выкуп, и многие десятки наших людей получили чрез то свободу.

Разговор не получался. Головин со своим секретарём не дерзали вмешаться, хотя у них были кое-какие соображения. Государь не оставлял надежды переломить позицию цесарской стороны на аудиенции у императора. Но уж ему было ясно, что за спиной императора не мощь, но мощи. Он так и выразился в разговоре с Головиным после переговоров с канцлером:

   — Они робеют, ибо были не раз биты турком. Нету у них мощи, одни токмо мощи, — и захохотал. — Будем воевать с турком за Керчь, — подвёл он итог. — Иначе не остудить крымчаков. А они лезли и будут лезть в наши пределы. Токмо нынешний год мы уже проездили, станем готовиться в будущем году. Весна да лето для войны способней иных времён. А нынешнее лето застало нас в Вене — эвон как.

По правде сказать, Петру не очень-то верилось, что император Леопольд пойдёт на попятный. Из донесений резидента и посла явствовало, что Леопольд предоставил все полномочия для ведения внешнеполитических переговоров своему канцлеру графу Кински. И что сетования на нарушение договорённости меж христианских государств о неведении сепаратных переговоров с султаном, с Портою ни к чему не приведут.

   — Он слабак, этот император. Бежал, задрав штаны, из Вены, когда везир с двухсоттысячным войском к ней подступился. Бросил свои пожитки и своё войско на графа Штаремберга, а тот на Яна Собеского. И говорить, небось, не захочет.