С приветом, из Дурмстранга (СИ)

То, что он не умолчит до самой гостиной, он знал заранее, и дело было не только в клокочущем в душе раздражении после такой близкой и неприятной встречи с людьми, которых он когда-то считал друзьями. Людьми, которых он не узнавал. Куда больше его волновали два вопроса после слов Уизли. Правда ли Малфой был геем, и правда ли он был Пожирателем смерти? Если он и впрямь предпочитал парней, это было интересно. По крайней мере, Гарри это интересовало и интересовало с того самого момента, как Хорек его узнал. Но куда важнее был второй вопрос, потому что гей или нет, но если Драко Малфой оказался достаточным ублюдком, чтобы выбрать сторону Волдеморта, все остальные вопросы не имели смысла.

Гарри молчал почти до самого подземелья, но, уже спускаясь вниз по лестнице, не выдержал.

— Это правда, Малфой? То, что Рон сказал.

— По-моему, Поттер, моя личная жизнь, как и то, с кем я сплю, должна волновать тебя в последнюю очередь, и никак тебя не касается, — зло прошипел тот, но Гарри не позволил ему уйти от ответа.

Он резко остановился, перехватил Хорька за руку и дернул, заставляя и его встать на месте.

— Я сейчас не об этом, — тоже начал закипать Поттер. — Про Пожирателя. Это правда, ты принял Метку? Или это очередное предубеждение этого идиота?

Малфой прищурился, открыл было рот, собираясь что-то ответить, но вдруг сам себя оборвал и замолчал. Отвел глаза, дернулся, пытаясь сбросить руку Поттера, и явно собрался вновь двинуться вниз по лестнице.

— Моя жизнь ни в каком ее проявлении тебя не касается, — неожиданно глухо ответил он, и это сказало Гарри больше, чем что-либо еще.

Это сказало ему слишком много, но он должен был знать наверняка. Не позволив Хорьку вырваться, Поттер толкнул его к стене и тут же, прижав его к ней плечом, схватился за левую руку, быстро расстегивая манжеты рубашки и задирая рукав. Малфой забился, пытаясь вырваться, вертелся, пинался, но не издавал ни звука, и даже эта тишина больно резала однозначностью ответа. И все же окончательно Гарри поверил только в тот миг, когда из-под задранной ткани рукава на бледной коже показался черный, уродливый знак.

Гарри скривился и, брезгливо отбросив руку Малфоя, отступил назад.

— Ну ты и тварь, Хорек, — зло выплюнул он и, больше не оборачиваясь, стремительно спустился по лестнице, спеша в сторону гостиной. Казалось, что, если он задержится, то не сможет справиться с собственной злостью и просто покалечит Малфоя.

И почему он только ожидал чего-то другого от этого никчемного Хорька? Почему вообще позволил себе интересоваться им и по какой причине был сейчас так страшно разочарован в этом уроде? Ответов на эти вопросы, как и на многие другие, возникшие сегодня тоже по вине Малфоя, не было. И Гарри в очередной раз за день велел себе забыть их. Выкинуть из головы вместе с самим Малфоем, папочкиным сынком и законченным ублюдком. И не вспоминать об этом даже тогда, когда они однажды столкнутся на поле боя по разные стороны.

*

Гарри хотел бы сказать, что два дня до собрания Ордена Феникса прошли спокойно, но это было не так. Гриффиндорцы больше также плотно не встречались на его пути, с Малфоем они с успехом избегали друг друга, приятели из дурмстранга были привычно грубы, но по-родному знакомы и Поттер отдыхал в их компании, а занятия в Хогвартсе после новой школы казались сущей ерундой. И все равно эти два дня Гарри не был спокоен. Он с опасением и отвращением ожидал, что в какой-то момент если не Рон, то Гермиона его узнает, и каждый раз, пересекаясь с ними в коридоре, отводил глаза. Избегая встречи с Малфоем, он при этом прилагал чересчур много усилий, чтобы чувствовать себя спокойным по этому поводу, но хуже было то, что еще больше усилий приходилось прикладывать, чтобы не думать о Хорьке. Не думать о том, какой он урод или о том, сможет ли Гарри убить его, если понадобится. И сложнее всего было запрещать себе искать оправдание поступку Малфоя. Что касалось дурмстранговцев, то, как бы хорошо с ними не было здесь, в Хогвартсе, Гарри начал снова особенно остро ощущать, что на самом деле не является их частью. Да, он ассимилировался, стал грубее, циничнее, жестче, но не потому, что был таким изначально, а потому что ему пришлось таким стать. Теперь же ему приходилось прикладывать больше усилий, чтобы оставаться прежним, и это тоже выматывало.

В общем, к тому дню, когда должно было состояться собрание Ордена, и к тому моменту, когда Гарри уже стоял перед статуей горгульи, он был вымотан и раздражен. Даже думать не хотелось о том, каких еще сил ему будет стоить встреча с Дамблдором. Спасало лишь то, что Сириус скоро тоже должен был подойти.

Назвав пароль и дождавшись, когда дверь откроется, он быстро поднялся по лестнице в кабинет и коротко кивнул ожидающему его директору.

— Профессор Дамблдор.

— Здравствуй, Гарри, — он улыбнулся и поманил юношу за собой. — Пожалуйста, проходи сюда. Почти все уже собрались, так что собрание сейчас начнется.