С точки зрения Ганнибала. Пунические войны

Наконец весь этот цирк закончился, и консулы с армией выступили из города. Когда они прибыли в лагерь, то постарались смешать старые войска с новыми.

Лагерей на самом деле было два: новый, он находился ближе к расположению карфагенской армии; и старый, по размерам превосходивший первый. Там находились лучшие римские солдаты из числа «обстрелянных».

Консулы прошлого года разделились: старичок Марк Атилий вернулся домой[95], а Сервилий стал начальником нового, меньшего лагеря[96].

Консулы командовали войском поочередно — таково было предложение Теренция, и Павел безропотно его принял.

Ганнибал уже точно знал, в какой день лучше производить нападение: атаковать нужно в период «правления» Теренция. Карфагенянина как нельзя больше обрадовало появление в римской армии такого командующего. У пунийцев заканчивалось продовольствие, и обстановка в их лагере грозила стать катастрофической. А тут такой подарок судьбы!

Когда карфагеняне отправились грабить окрестности — то, что еще можно было ограбить в местности, очищенной почти под корень, — на фуражиров напали римские солдаты. Произошла стычка, в которой пунийцы потерпели поражение. Римляне бросились догонять убегающего противника, и тут Павел остановил их. Он опасался засады.

Теренций устроил грандиозный скандал; ему чудилось, что прямо сейчас можно было покончить с войной в последней, решающей битве.

Ганнибал не огорчился из-за потерь, которые понесли в этот день карфагеняне, напротив, он рад был тому, что дело сдвинулось с мертвой точки. Он знал, что среди консулов согласья нет и что Теренция легко подбить на безумную выходку, надо лишь его раздразнить. Пусть думает, что действительно в состоянии завершить войну «малой кровью, могучим ударом». Ведь и в самом деле римские солдаты прогнали фуражиров и даже убили довольно большое их количество. Так почему бы не попробовать развить «успех»? Ганнибал был уверен, что сумеет воспользоваться самоуверенностью консула.

На следующий день, когда власть от сдержанного Эмилия Павла опять перешла к раздражительному Теренцию, Ганнибал со своими людьми оставил лагерь, поднялся в горы и спрятал там солдат: с одной стороны пехотинцев, с другой — конницу. Уходили налегке, брали с собой только оружие. Обоз перевели через долину, находившуюся между этими горами, и там оставили. Пусть римляне сочтут, что карфагеняне устрашились и бежали, побросав все свое имущество. Ничто так не разрушает дисциплину, как грабеж, вот пусть римляне этим и займутся.

В лагере горели брошенные костры. Некогда Ганнибал сумел с помощью таких же костров обмануть латинян. Тогда они видели горящие огни и думали, будто в лагере остались люди, поэтому не нападали. Ныне римляне увидят костры и решат, что карфагеняне ушли, а огни оставили для того, чтобы обмануть неприятеля, чтобы те думали, будто карфагеняне не ушли... А они действительно не ушли! Это была простая шарада: Ганнибал не действовал одними и теми же методами, он хорошо понимал, что на одинаковые только глупцы попадаются дважды.

Наступил рассвет. Римлян удивила тишина, стоявшая вокруг. Догорающие костры, брошенные палатки, обоз, оставленный неподалеку, — все это говорило о том, что карфагеняне действительно бежали, попытавшись с помощью жалкой, уже использованной некогда хитрости задержать погоню. Был отдан приказ: преследовать врага и разграбить лагерь. Напрасно Павел твердил о том, что следует быть осмотрительным, что осторожность превыше всего, что Ганнибал слишком хитер. Солдаты были взбудоражены, и удержать их сейчас не удавалось.

Лагерь карфагенян римляне осматривали с некоторой осторожностью. Хитрость внутри хитрости, однако, вполне удалась: костры были оставлены с той стороны, где их хорошо могли видеть римляне — со своих позиций; серебро валялось посреди лагеря нарочно, как бы выставленное напоказ.

— Определенно, тут кроется некое коварство, — сделал вывод Павел. Но он не успел понять — какое.

Солдаты подняли крик. Если полководцы отказываются вести их на врага, значит, они сами пойдут и уничтожат проклятых захватчиков. Теренций тут же приказал трубить сигнал к выступлению.

Ганнибал при Каннах, гравюра. Генрих Лейтеманн, 1877 г.

В тот день римлян спасла простая удача: двое рабов, захваченных в свое время нумидийцами, сбежали и оказались в руках римлян. Солдаты привели этих людей к консулам, а перебежчики сообщили, что Ганнибал сидит в засаде за ближайшей горой.

Погоню за «сбежавшим» врагом отменили. Ганнибал прождал еще какое-то время и вернулся в свой лагерь.