С войной не шутят

На Каспии тем временем разыгралась война. Рыбная. Пограничников обязали охранять осетровые стада и участвовать в операции «Путина». Дело дошло до стрельбы, до поджогов, более того — люди с дагестанского берега пообещали взрывать «плавающие железные коробки погранцов», если те будут им мешать бить осетра, и от угроз перешли к действиям.

Тем не менее за очень короткое время пограничники изъяли у браконьеров шесть тонн осетрины, триста сетей — каждая сеточка от ста до четырехсот метров, такими сетями вообще можно перегородить все море. У наиболее агрессивных «рыболовов» отняли автомат Калашникова с шестьюдесятью патронами, два пистолета Макарова и полтора десятка охотничьих ружей.

В Махачкале прямо к городскому причалу пришвартовался сторожевик «Таймыр» — надо было взять срочный секретный груз, — так на причале тут же появились люди в милицейской форме, стали размахивать кулаками:

— Эй, вы! На коробке! Не вздумайте выходить на берег! Не вздумайте выходить на берег! Передушим, как куропаток. Особенно офицеров. Поняли?

Папугин, узнав об этом, лишь поиграл желваками, но ничего не сказал. Связался с Москвой, с адмиралом Скалиновым. Тот посоветовал держаться спокойнее, решения принимать по обстановке.

Реакция махачкалинских браконьеров на появление «Таймыра» у городского причала была понятна: этот сторожевик не так давно задержал большой браконьерский катер, очень дорогой, промышленный, у которого команда составляла двенадцать человек, а на борту катера находилось три тонны осетрины.

Осетрина была изъята, катер конфискован в пользу государства, команда посажена в каталажку. Доблестный «Таймыр» был показан по телевидению, все его видели, весь Дагестан, поэтому так и приняли.

Командир сторожевика капитан второго ранга Лебедев выставил у борта двух матросов с автоматами, выдал им несколько рожков боекомплекта, предупредил:

— Ребята, к борту никого не подпускайте! Ни-ко-го!

Матросы опасливо покосились в сторону беснующегося, громко орущего берега:

— Вы посмотрите, что делается, товарищ капитан второго ранга! Того гляди, гранату на борт швырнут.

— Не швырнут. Гранат у них нет, это я знаю точно. Смотрите не на этих людей, а сквозь них, как сквозь воздух, и тогда все будет в порядке.

Никитин знал всю «секретку» бригады: закрытые частоты, на которых шла оперативная информация, приемы, которыми ловили контрабандистов и воров, часть агентуры. Знал, кто из офицеров на что способен, кого надо бояться по-серьезному, а кого — не очень, чем живут и дышат отцы-командиры, какие бумаги лежат у них в сейфах, знал азбуку перехватов и переговорные каналы кораблей.

Через неделю пребывания на новой работе его вызвал к себе Оганесов, недобро шевельнул ртом — он был явно не в духе:

— Ну, рассказывай, чего полезного успел наковырять?

— Э-э-э, — Никитин, собираясь с мыслями, закряхтел, но Оганесов остановил его резким движением руки:

— Перестань блеять!

Никитин поспешно вытянулся.

— Извините, шеф!

Это Оганесову понравилось. Он потянулся к бутылке коньяка, налил золотистый напиток в фужер, из которого только что пил сам, пододвинул искрящийся, ловящий солнце фужер к бывшему капитан-лейтенанту:

— Подлечись, — Оганесов усмехнулся, приподнял одну густую бровь, правую, — демобилизованный!

Никитин послушно выпил, помял пальцами горло, похвалил напиток:

— Хороший коньяк! Цимес!

— У нас тут все хорошее. — Оганесов усмехнулся вновь. — Все — цимес! — Достал из кармана шоколадную карамельку в яркой обертке, развернул ее, откусил половину и кинул в рот, вторую половину отдал Никитину. Тот взял, покорно съел. — Теперь докладывай, чего надыбал?

— Есть кое-какие планы… — неопределенно начал Никитин.

— Какие? — вполне доброжелательно поинтересовался Оганесов.

— Предлагаю вырыть в низовьях Волги секретный банк, по которому ходили бы только ваши суда…

Оганесов быстро переглянулся с Футболистом, Никитин этот перегляд засек и заговорил с жаром, будто предлагал по меньшей мере проект века, тянувший на Нобелевскую премию, но чем больше говорил он, тем яснее становилось, что Никитин выступает в роли отставной козы барабанщика.

— Хватит! — рявкнул Оганесов. — Предложение не прошло! Как в парламенте. Я проголосовал против, и твое предложение не прошло.

— Жаль! — сконфуженно пробормотал Никитин.

— Бывает! Все иногда попадаем пальцем в задницу… Что еще?

— Мне нужно несколько магнитных мин. Тогда я вообще все пограничные коробки пущу на дно.

— Магнитные мины? — кожа на лбу Оганесова собралась вопросительной лесенкой. Никитин хотел объяснить шефу, что это за морковка и каким майонезом ее надо поливать, но Оганесов уже сообразил, одобрительно наклонил голову. — А что! Это — хорошая хренация. Пришлепнул ее к боку пограничной галоши, отошел на безопасное расстояние и — привет, буфет! — глянул на Футболиста. — Запиши, заслуженный! Это нам может пригодиться. И узнай, сколько стоит одна мина, — Оганесов пощелкал пальцами, скосил глаза на Никитина. — Чего есть еще?