Саалама, руси

Ливанская хотела поблагодарить, но горло неожиданно свело спазмом. Она замолчала на полуслове, а потом глухо выдавила:

— Думаешь, я могла заразиться?

Муки опустил глаза, разглядывая свои руки и стараясь не встречаться с ней взглядом:

— У тебя были открытые раны — ладонь, локоть. Ты же сама говорила, что в больнице пачкалась в крови, когда выбиралась. Лучше перестраховаться. Когда будет возможность, я съезжу в Могадишо, сделаем анализ, а потом повторим через полгода.

Девушка постаралась сдержать вздох, стиснула зубы и начала выкладывать из пакета упаковки. Муки придвинулся ближе:

— Гепатопротектор утром и вечером, остальные — по часам. Вот, я тебе записал, — мужчина покопался в кармане и выудил вчетверо сложенный листок бумаги. — Знаю, уже поздновато начинать, но это ничего. Главное, не пропускай.

Ливанская только кивнула, стараясь не поднимать глаз. Ей было не по себе.

[1] Гепатопротекторы (от лат. hepar — печень и protecto — защищать) — собирательное название лекарственных препаратов, положительно влияющих на функцию печени.

[2] Урсосан — лекарственное средство из группы гепатопротекторов.

27

29 декабря 2008 года. Понедельник. Сомали. Деревня. 12:20.

— Нам надо разделиться, — Лисото весь покрылся испариной и выглядел еще более усталым, чем обычно. Инструментов не было, материалов не было, рабочих рук не хватало, и, что хуже всего, полностью отсутствовал опыт. Самым сведущим в деле строительства оказался Василенко, лет двадцать назад строивший дачу теще. Муки брался, конечно, съездить в Джамаме и привезти все необходимое, но что им нужно, врачи и сами толком не знали. В мелких поселениях Сомали строили в основном саманные хижины, благо, глины было навалом, но этой техникой они не владели.

За то время, что больница не работала, количество пациентов не то что не уменьшилось, даже увеличилось. Врачи из старых досок сколотили косые перегородки в комнате отдыха, а прибив к ним простыни, имитировали отдельные смотровые. Жилой барак превратился в настоящий полевой госпиталь.

Теперь даже собраться всем вместе оказалось негде, но времени об этом сожалеть не было — весь день врачи занимались с пациентами, а ночью падали без сил по своим комнатам. Ели там же — уже готовую пищу, которую за мизерную плату приносили женщины из деревни. На вкус она полностью соответствовала своей цене.

Теперь кому-то предстояло остаться на осмотре, а кому-то уйти на стройку. Естественно, оставалась Сюзон — женщина, и Иванов — незаменимый лаборант. С хирургами вышло сложнее, но Ливанская сама приняла решение:

— Константин Аркадьевич, на приеме останетесь вы.

Мужчина сконфуженно покраснел, но она не дала ему возразить:

— У вас и опыт, и знания. Я — ассистент, значит, мне место на стройке.

— Но ведь вы женщина, и… — Лисото стушевался.

— А вы старший хирург. Чтобы таскать мешки с глиной, большого опыта не надо.

Додди хохотнул, Ливанская тоже усмехнулась. Константин Аркадьевич еще посомневался с минуту, а потом поправил на носу очки:

— Ну, раз вы так решили. Тогда остаются Сюзон, Олег, Евгений Анатольевич и я.

Василенко согласно кивнул — из двух терапевтов моложе был Муки, ему и идти на стройку.

31 декабря 2008 года. Среда. Сомали. Деревня. 23:55.

В Сомали быстро терялся счет времени. Местные знали только один день недели — пятницу — день, когда нельзя работать. Врачи же трудились без выходных и очень быстро забывали не только день недели, число, но и месяц.

Вспомнил Муки. Причем заранее. Вернувшись из Могадишо, он не распаковал одну из сумок, а спрятал ее у себя в комнате.

Конечно, шампанского ему достать не удалось. Зато он привез конфеты — настоящие, сладкие, из шоколада, воздушного риса и орехов. И подарки — для всех.

Местные были страшно недовольны. Они не понимали, почему вдруг больница закрылась на два часа раньше. Обычно врачи прекращали работу, только когда темнота на улице становилась совсем уж непроглядной.

Но в этот день Лисото и Василенко безапелляционно выставили последних сомалийцев и захлопнули двери. И пусть они были оторваны от дома и родных, от традиций и культуры, но даже здесь врачи имели право на праздник. А так как большинство были выходцами из бывшего СССР, то и праздновали русский Новый год.

В Сомали он не пах мандаринами и елкой, не было шампанского и игрушек. Не было даже снега. Но встречали его как первый Новый год в жизни.

Дед Мороз-Муки привязал к подбородку диковатую бороду из разорванных в лоскуты перчаток и приготовил терпкий пряный настой на травах и цветах, в который щедро плеснул своего самогона, так что, при желании, его вполне можно было считать коктейлем. Женщины разложили на столе привезенную из столицы снедь: мясо, сыр, соленую рыбу — «нечистые» продукты, которые невозможно было достать в Джамаме.

А потом Муки выволок из спальни сумку с подарками. Покупались они на деньги Красного Креста, так что вполне могли считаться общими — подарками всем и ото всех.