Сабина Шпильрейн: Между молотом и наковальней

Сабина не знала и того, что ее первое письмо мэтру психоанализа будет доведено до сведения Юнга, которого Фрейд будет спрашивать о том, кто она такая: «Болтунья, сплетница, параноичка?»

Юнг поспешил ответить Фрейду телеграммой, а затем письмом, в котором обвинил Шпильрейн в систематических попытках соблазнить его. Одновременно он признался в том, что на протяжении нескольких последних лет поддерживал с ней дружеские отношения, пока «не закрутилась карусель», которую он никак не ожидал.

Ответ Фрейда не замедлил себя ждать. В плане дальнейшего развития психоанализа он был исторически значимым, поскольку содержал в себе размышления о новом явлении, на которое ни Фрейд, ни его приверженцы не обращали внимания ранее.

В июне 1909 года Фрейд написал Юнгу следующее:

«Такие переживания, хотя они и болезненны, случаются, и их избежать невозможно. Без них мы не будем знать реальную жизнь и то, с чем нам приходится иметь дело. Сам я никогда не попадал в такой скверный переплет, но несколько раз был близок к этому и выбирался с трудом. Думаю, меня спасала только связанная с моей работой неизбежная необходимость, да еще то, что я был старше Вас на 10 лет, когда пришел к психоанализу. Но никакого серьезного вреда не нанесено. Эти переживания помогают выработать толстую кожу, которая нам необходима, и управлять „контрпереносом“, который, в конечном счете, является постоянной проблемой для нас. Они учат нас направлять наши собственные аффекты к лучшим целям. Они представляют собой „неприятность“, оказывающуюся благодетельной».

К тому времени Фрейд неоднократно сталкивался с явлением переноса, поскольку его пациентки часто влюблялись в него, а он рассматривал подобную любовь как невротическую (невроз переноса), обусловленную их собственными переживаниями, уходящими корнями в детско-родительские отношения. С наглядным же проявлением контрпереноса, то есть с ответными чувствами психоаналитика, испытываемыми им по отношению к пациенту, Фрейд столкнулся, пожалуй, впервые.

Чуть более десяти лет тому назад Фрейд признался берлинскому врачу Вильгельму Флиссу, с которым он долгое время состоял в дружеской переписке, что к сорока годам его либидо затухло. Тем не менее, как он написал Юнгу, ему довелось на себе испытать силу контрпереноса, хотя он и не попадал в столь скверную ситуацию, в какой оказался его более молодой коллега.

О силе порой испытываемого Фрейдом контрпереноса можно судить хотя бы по тому воспоминанию, которое как-то привел один из психоаналитиков, ранее проходивший у него личный анализ. Согласно этому воспоминанию, он увидел однажды, как у мэтра, выходящего из кабинета, где тот принимал пациентку, подозрительно топорщились штаны в том месте, которое может свидетельствовать о соответствующих сексуальных желаниях любого мужчины.

Но только тот «скверный переплет», в котором оказался Юнг, заставил Фрейда серьезно отнестись к явлению контрпереноса. И хотя он успокаивал своего молодого коллегу относительно связанных с контрпереносом переживаний и указывал на необходимость управления им, тем не менее, для него самого стало очевидным, что проблема контрпереноса может стать камнем преткновения на пути успешного лечения пациентов. Не случайно поэтому впоследствии Фрейд говорил о том, что успех психоаналитического лечения зависит от того, насколько сам психоаналитик справляется со своими комплексами.

Из того примечательного письма Фрейда Юнг впервые узнал о котрпереносе, природа которого была еще скрыта от психоаналитически ориентированных врачей. Насколько глубоко он понял и осознал то, о чем ему написал Фрейд, неизвестно.

Сабина тоже ничего не знала об этом.

Но, к счастью, благодаря ее усилиям, связанным с личной встречей с Юнгом и прояснением той неприятной ситуации, в которой она оказалась по вине последнего, инцидент был исчерпан. Во всяком случае Юнг понял, что Сабина не причастна к распространению гнусной сплетни и что он сам оказался заложником собственной подозрительности, обусловленной его болезнью, то есть сжигающей его тело и душу страстью к бывшей пациентке.

В июне 1909 года Юнг написал Фрейду письмо, в котором был вынужден сделать с трудом давшееся ему признание: