Сафари

Неизвестно, сколько времени я оставался без сознания. Когда я открыл глаза, то увидел Ионатана, примостившегося немного ниже меня, и услышал его бормотанье. Вероятно он опять читал молитвы. Но Биены я, к великому моему удивлению, не видел нигде. Я стал звать ее и Ионатана, но мой голос был так слаб, что не доходил даже до Ионатана. Тогда с тяжелым сердцем пришлось отказаться от почти достигнутой вершины. Я спустился, скользя на штанах по песку и щебню, и увидел прямо под собой сидящую Биену. Мой крик не достигал ее, но брошенным маленьким камешком я попал в нее. Она встала и медленно подошла ко мне. Лицо ее было бело, как полотно, а губы — сини. Первым делом мы все отпили из бутылки с коньяком, затем я посоветовал девушке пойти обратно, но она отрицательно покачала головой и энергично зашагала вперед.

Задыхаясь, я вновь взобрался до песчаника скалы. Предавшийся полной апатии Ионатан, после моего продолжительного бомбардирования в него камнями, подал мне камеру, и я, стоя наверху, шатаясь из стороны в сторону, снял панораму ледника. Как раз когда я кончил, Биена, несколько ушедшая вперед, внезапно покачнулась и, упав навзничь, осталась неподвижно лежать. В это время густая, серая туча, как чудовищная змея, перекатилась с восточной стороны ледника и покрыла ее маленькую фигурку, одетую в хаки.

Я стоял и смотрел на нее, понимая, что каждая секунда промедления может оказаться гибельной. Я знал, что здесь бывают снежные бури, налетающие сразу чуть ли не из голубого неба, и через несколько минут после жгучего солнца может наступить такой холод, от которого трескаются камни.

Но я сам внезапно окоченел и онемел, я почувствовал себя не в силах сделать еще хотя бы один шаг; мне казалось, будто у меня иссяк последний запас сил в мускулах и мозгу и мое тело превратилось в пустой мешок кожи. Меня охватило отчаяние, хотелось броситься на землю, лежать и больше ничего!

Ветер обсыпал мое лицо снежной пылью. Буря стонала и завывала в ледяных ущельях, словно раненый зверь. Я пролежал вытянувшись не больше десяти секунд. Но этих нескольких секунд полного покоя было для меня достаточно, чтобы освободиться от опасного приступа горной болезни. Быстро добрался я до Биены, привел ее в себя и поставил на ноги несколькими каплями коньяка; когда из снежной метели показалась фигура Ионатана, я без слов указал им обоим вниз.

Только один момент я был в нерешительности, — неужели я не смогу и во второй раз подняться на Кибо, неужели я должен теперь бросить все перед последними семью-восемьюстами метров пути? Нет, погода может внезапно измениться к лучшему, а пока я отдохну! Ветер пронизывал до мозга костей. Я втиснулся как можно глубже в расщелину скалы и попробовал спокойно и глубоко дышать. Но сейчас же холод стал пробирать меня снизу, и я ощупью установил, что сидел прямо на льду. Мое тело тряслось от холода, а дикий ветер вырывал у меня последний пригодный для дыхания воздух. Я понял, что мне необходимо идти или назад или вперед, но нельзя оставаться на месте.

Крепко держась обеими руками за выступ, я стоял сильно нагнувшись, чтобы противостоять буре, и со злобой глядел на бесконечные массы все время набегавших из глубины неба туч. Раньше часа, а может быть даже двух или трех часов, эта буря не пройдет, а до тех пор я мог раз десять умереть. Я вскинул на плечи штатив моей камеры и зашагал вниз, подгоняемый ветром.

Вторично попробовать подняться на вершину было невозможно; мы сегодня же должны были спуститься в хижину Петра, так как дров у нас могло хватить только до сегодняшнего вечера. Для того же, чтобы из хижины еще раз подняться сюда, у нас не было с собой достаточно продовольствия. Сейчас же внизу под скалой из песчаника я встретил вышедших в поиски за мной Думу и Улимали с фонарями; сильно согнувшись, они пробирались вперед, борясь против снежной метели. Я знал, чего это стоило несчастным неграм, и запомнил их поступок навсегда.

До трех часов пополудни мы спали в пещере, как убитые. Затем мы сожгли последние дрова, чтобы сварить для всех кофе, и пустились в обратный путь при чудном солнечном сиянии и совершенно тихой безветренной погоде.

Сверкающие ледники Кибо поднимались к голубому небу, тихие и величественные, и близко глядел на нас сверху шлем вершины.

Низменность была сплошь закрыта безбрежным морем облаков, клубящихся в непрестанном движении. Словно затерянный остров, выделялось плоскогорье посреди него. Направо виднелись причудливые формы вершины Кибо, налево — темные циклопические сооружения Мавенци, между ними ровная, сероватая, пустынная поверхность седловины, а дальше небо и облака.

На небе уже зажглись звезды, когда мы достигли хижины Петра, усталые, голодные, а главное мучимые жаждой. Там мы выпили весь запас чая и кофе, съели в полнейшем молчании каждый по два или по три бифштекса и залегли спать. Я проснулся через час и до утра не мог заснуть от переутомления.