Сага о Боси и Херрауде

Вечером их уложили спать, а как только свет погасили, Боси Ущерб пошёл туда, где лежала дочь бонда, и приподнял её покрывало. Она спросила, кто там, а Боси Ущерб назвал себя.

— Что ты здесь хочешь? — сказала она.

— Я хочу напоить моего жеребца в твоём винном ручье, — сказал он.

— Легко ли это, мой милый? — сказала она. — Он не привык к таким колодцам, как у меня.

— Я подведу его, — сказал он, — и затолкаю его в воду, если он не захочет пить иначе.

— Где твой жеребец, мой сердечный друг? — сказала она.

— Между моих ног, любовь моя, — сказал он, — возьми-ка его, но осторожно, потому что он очень пуглив.

Тогда она обхватила его член, погладила и сказала:

— Это проворный жеребец, хотя и очень уж длинношеий.

— Он плохо владеет головой, — сказал он, — но он хорошо склоняет загривок, когда напивается.

— Позаботься теперь обо всём, — сказала она.

— Расставь ноги пошире, — сказал он, — и будь как можно тише.

Теперь он досыта напоил жеребца, так что тот весь был в пене. Дочь бонда была так поражена этим, что она едва могла говорить.

— Ты не утопишь жеребца? — сказала она.

— Он получит столько, сколько только выдержит, — сказал он, — потому что он часто мне непослушен оттого, что не может выпить столько, сколько просит.

Он занимался тем, что ему нравится, и потом успокоился. Дочь бонда удивилась, откуда появилась влага у неё в промежности, потому что вся постель под ней была в пене.

Она сказала:

— Не может ли быть такого, что твой жеребец выпил больше, чем ему следовало, и отрыгнул лишнее?

— С ним что-то случилось, — сказал он, — потому что он такой мягкий, как требуха.

— Он, наверное, перепил, — сказала она, — как другие пьяницы.

— Наверное, — сказал он. Они развлекались, как им нравилось, и дочь бонда была то сверху, то снизу, и она говорила, что никогда не ездила на жеребце медленнее, чем этот.

После многочисленных забав она спросила, что он за человек, а он честно ответил и спросил в свою очередь, что нового в стране. Она рассказала самую последнюю новость: братья Хрёрек и Сиггейр заполучили Хлейд, сестру конунга, и убили конунга Хринга в Гаутланде:

— И они теперь стали столь знамениты из-за этого похода, что, кажется, нет им подобных в Аустрвеге, и конунг отдал свою сестру Сиггейру, хотя и против её воли, и свадьба состоится в течение трёх ночей. А они так осторожны, что на каждой улице и в каждой гавани у них есть соглядатаи, и нельзя их застигнуть врасплох, и им кажется невероятным, что Херрауд и Боси придут за девушкой. Конунг велел построить себе столь большую палату, что в ней сто дверей, и между всеми равное расстояние; между каждой парой дверей может свободно сидеть сто человек; у каждой двери двое стражников. И туда не сумеет войти никто, кого не узнают у какой-нибудь двери, а того, кто никому не знаком, схватят и будут держать в тюрьме, пока не проверят, что это за человек. Посредине палат стоит кровать, к которой ведут пять ступеней. Там лягут невеста и жених, а вся дружина будет бодрствовать вокруг, и ничто не сможет застать их врасплох.

— Кого конунг ценит больше всего? — спросил Боси.

— Его зовут Сигурд, — сказала она, — он советник конунга и так хорошо играет на музыкальных инструментах, что нет ему равных, где бы ни искать, но всё же лучше всего на арфе. Он сейчас приехал к своей наложнице; она — дочь бонда здесь у леса; она шьёт ему одежду, а он настраивает свои инструменты.

Так закончился их разговор, и они спали до утра.

12. О свадебном пире

Рано утром Боси пошёл к Херрауду и рассказал ему, что он узнал ночью. Затем они собрались покинуть бонда, и Боси подарил его дочери золотое кольцо. Они шли по её указке, пока не заметили хутор, где жил Сигурд. Побратимы увидели, как он сам и с ним один слуга вышли и направились к палатам. Они преградили Сигурду дорогу. Боси пронзил его насквозь копьём, а Херрауд задушил слугу. Боси содрал кожу с обоих, затем они пошли к кораблям и рассказали Смиду, какой подвиг совершили. Они устроили совет. Смид надел на Боси одну маску мёртвого, а сам пошёл в другой и в той одежде, которая была у слуги, Боси же в той, которая принадлежала Сигурду.

Они предупредили Херрауда, как он должен вести себя, и отправились домой в город. Они подошли к дверям палаты, где уже был конунг Годмунд. Он узнал Сигурда, очень ему обрадовался и провёл вовнутрь. Тот сразу принял казну конунга, пивные сосуды и погреб, распорядился, какое пиво пойдёт сперва, и предупредил виночерпиев, чтобы те наливали помногу. Он сказал, что очень важно, чтобы в первый вечер все опьянели как можно сильнее и как можно дольше не трезвели. Затем хёвдингам были указаны их места, привели невесту и усадили её на скамье, и с ней было много благовоспитанных девушек.