Сага о Кае Лютом

— Восемь десятков, как вышли с Птичьего острова, — вздохнул Рагнвальд. — И это мы еще толком не начали.

Фродр, что стоял за моим плечом, загремел костяными бусинами и сказал:

— Бездна не станет слабее, пока мы ждем. Она пока не слышит нас. Надо спешить!

Беспечный хмуро глянул на жреца. Ему явно было не по нраву, что какой-то слепой юнец указывает, что делать. Знал ли конунг, благодаря кому мы всё ещё живы?

— Она ждет! — повизгивал Живодер в крепкой хватке Болли. — Слышите, как она пахнет? Слышите? Моя красавица! Идем! Кай! Ты говорил, что она моя! Пойдем!

Лицо бритта подергивалось, и шрамы на нем плясали, создавая диковинные узоры. Живодер и без того был безумен, но с приходом на этот остров и вовсе перестал мыслить хоть сколько-то здраво. Всё, чего он жаждал, — поскорее воссоединиться со своей желанной.

А ведь если бы бритт не побежал сюда со всех ног, если бы ульверы не рванули за ним и весь херлид следом, мы бы втянулись в бухту один за другим, медленно бы шли по телу твари, и когда та проснулась, погибло бы намного больше людей. Ульверов держали ближе к хвосту херлида, и мы могли бы умереть еще там.

Я знал, что Живодер сделал это без особых раздумий, но порой и его безумие помогало. Подумал ли об этом конунг?

— Нельзя соваться вслепую! — продолжал настаивать Лопата. — Рагнвальд, уж ты-то должен это знать!

— Тварь, — сказал я, вглядываясь внутрь себя. — Сторхельтова. Рун восемнадцать, если не больше. Напала на хирд, что на западе. Двое уже разорваны. Стюрбьёрн с вингсвейтарами тоже сражается, пока все живы.

— Слепец, знаешь, где Бездна? — резко спросил Рагнвальд.

В ответ Фродр шагнул к конунгу и коснулся кончиками пальцев его лба. Беспечного аж перекосило от того, что он увидел. Сумел выдержать лишь пару мгновений перед тем, как отшатнуться.

— Гейр, — прохрипел конунг. — Отправь пару хирдов и припасы к селению. Пусть они укрепят стены и ждут. Остальные пойдут к Бездне. Слепец прав. Медлить нельзя.

Мы выждали, пока Стиг вместе с Гейром расставят хирды, и двинулись прямо на север. Там, как я помнил, нас ждут холмы, покрытые лесами, где мы когда-то загоняли великана, потом за горной грядой будет место, где отравился Гейров сторхельт. Видать, туда нам и надо. Гейров остров невелик с запада на восток, но с юга на север он вытянулся изрядно, и доберемся мы туда явно не сегодня. И, может, даже не завтра.

Едва спустившись с холма, я увидел растерзанную тварь, истыканную копьями и посеченную мечами. Вингсвейтары Стюрбьёрна сладили с ней, не потеряв ни одного воина. Недаром в Альфарики и Годрланде о них ходила добрая слава!

Не успел я порадоваться, как услыхал через стаю еще нескольких тварей, что подступали к херлиду со всех сторон. Их было немного, всего четыре или пять, но руны выродков Бездны вплотную подобрались к двадцатой. За прошедшие зимы сильные твари уже пожрали слабых и набрали мощи. Лишь ущельные выжили, оставшись на низких рунах.

Едва почуяв тварей, я проговаривал это вслух, а Стиг зычным голосом посылал в нужную сторону воинов. Ульверы тоже хотели сразиться — им, как и мне, не нравилось прятаться за спинами других. Отчаянный зло скрипел зубами и всякий раз с надеждой поглядывал на Мокрые Штаны, вдруг в этот раз Стиг назовет нас? Сварт похрустывал кулаками. Хундр нетерпеливо спрашивал у Дометия, когда же придет наш черед, а фагр в который раз отвечал, что ульверы должны оберегать хёвдинга. То есть меня.

Добро, хоть Живодер угомонился. Как только он осознал, что мы идем в нужную сторону, так перестал вырываться. Но Болли по-прежнему шел с ним рядом, готовый схватить в любой момент.

Да и меня рвало на части! Ведь я же слышал, как сражаются люди из моей стаи, пусть и не знал их имен и прозваний, чуял их боль от ран, видел их затухающие в один миг костры. Я будто раздвоился: видел поломанные тварями вековые сосны; перескакивал через валуны, наполовину покрытые зеленым мхом, будто здесь никогда и не было зимы; оглядывался на слепого Фродра, что неотступно следовал за мной; и в то же время я смотрел на огромную поляну с сотнями костров и с болью отмечал пропажу то одного, то другого огонька. Во мне бурлила ярость, металось отчаяние, пробивался страх тех, кто оберегал меня и стоял насмерть против ужасающих тварей. Я и сам стискивал пальцы на своем топоре, желая быть с ними! С воинами Севера! С моими волками!

Вскоре вокруг меня и конунга остался лишь основной костяк из семнадцати десятков воинов: ульверы, лучшие дружинники конунга да вингсвейтары. Другие же хирды отстали, сдерживая наползающих со всех сторон тварей, а те, что сладили со своими противниками, нагоняли нас по мере сил.

Тогда-то я и увидел хорошо знакомую еще с бриттландских болот тварь. Почему-то она всегда выглядела именно так, несхоже ни с одной другой: задние лапы вывернуты, как у кузнечика, передние свисают плетьми, из тощей костистой грудины вытягивается длинная свернутая бубликом шея с тугими короткими щупальцами. Только здесь тварь была огромной, едва не доставая до верхушек сосен, хоть и ломкой с виду.