Сага о Кае Лютом

Как по мне, слишком сложно и медленно. К тому же нас все равно не пускают на Вечевую сторону, но Простодушный с Дометием настояли. Мол, ни к чему тревожить людей раньше времени.

Мне-то представлялось, как ульверы войдут в город на двух кораблях, как перепугаются жители, завидев знакомую соколиную голову, как мы спрыгнем на причалы с мечами и топорами наперевес и начнем рубить всех подряд, как запалим деревянную ограду и будем стрелять во всякого, кто посмеет оттуда выйти. Как я войду во двор Жирных, схвачу за бороду деда, выволоку на мост, чтоб показать ему полыхающий город, и спрошу, стоит ли того мое золото? Нужно ли было так подличать?

Но Дометий лишь посмеялся над моими думами и сказал, что для такого захвата нужно еще сотни три воинов, а лучше вообще с полтысячи. А с нашими силами лучше всё же действовать осторожно и изнутри. И не стоит сжигать весь город дотла, а отомстить только тем, кто оскорбил хирд. Так что, скрипя зубами, я принял задумку Дометия и Херлифа.

Мы проторчали в Раудборге несколько дней. Один за другим приходили хирдманы, кто в украденной рыбацкой лодке, кто пешком, замотавшись в лохмотья. И люди не замечали, как всех прибывших встречает рыжий однорунный парнишка, что болтался на пристани или у ворот целыми днями. Да и что взять с убогого, который даже говорить не может, лишь корчит рожи да мычит? Как только руну получил? Наверное, с собакой подрался.

Через стаю я слышал, где и кто подходит, и отправлял Рысь им навстречу, чтобы он скрыл их руны. Только живичи с их солидными зимами и невысокой силой проходили свободно. Сторожить драккар я оставил самых приметных хирдманов, у которых иноземность прям из ушей лезла: чернокожих, узкоглазого, фагров, которых ну никак нельзя было не узнать сразу. И Болли. Хоть он и мог менять свой вес, зато толщину прятать не умел.

Но мало войти в город, там еще нужно где-то жить и что-то есть. Феликс с Милием выкупили на месяц целый двор с просторными сараями, где можно хранить товар. Мы прорубили несколько потайных ходов, чтобы можно было зайти с задов прямиком во двор или в пристройку. Пока я лишь тратил серебро, а не возвращал свое добро. И как же это меня злило!

Когда в Раудборг пришли все, кого мы ждали, пришло время действовать. Но князь так и не появился ни разу. Только его дружинники время от времени проезжали по улицам, следя за порядком.

Наверное, можно было обратиться к вингсвейтарам, что так выручили меня в прошлый раз. Но я не хотел. Во-первых, Гуннвид, с которым я сдружился, скорее всего, давно вернулся к себе на остров Триггей. Во-вторых, я не был уверен, что вингсвейтары встанут на мою сторону. Гуннвид даже тогда защищал город, хотя у него убили одного человека лишь потому, что он был иноземцем. Мрежником. Ну, и если вдруг вингсвейтары проведут нас на Вечевую сторону, а мы устроим резню, это будет так же подло, как если бы Жирные в тот раз убили меня, хотя я находился под защитой Гуннвида.

Словом, нет. Я не буду ни о чем просить вингсвейтаров.

По-настоящему неплохую мысль подал Трехрукий Стейн:

— Если всё так, как говорит Милий, значит, меж князем и купцами — вражда. Уверен, если мы пообещаем избавить город от князя и его дружины, купцы найдут способ провести нас тайком на Вечевую сторону. А то, может, еще и приплатят.

Возразил ему Херлиф:

— Для начала хорошо бы узнать, кто из купцов против князя. Мы знаем Жирных, да вот только они тоже знают за собой грешок. А остальные… Если б все были против, так нашли бы способ скинуть с себя ярмо. Наняли бы другой хирд, посильнее, да и впустили бы в Раудборг.

Стейн усмехнулся:

— Оно и верно. В другое время бы так и случилось, да вот беда — коняки нагрянули. Восточные княжества, скорее всего, уже наняли всех, кого смогли.

Тогда поднялся я и сказал:

— Хватит. Делать по уму, по хитрости, по силе… Попробуем по чести! Соберите всех, дайте оружие и идите на площадь, что на Торговой стороне.

Сам натянул подаренную смоленецкой княгиней кольчугу, сверху прикрыл просторной яркой рубахой, шлем кинул в заплечную сумку, нечего прежде времени людей пугать. На пояс — любимый топор.

— Ты чего удумал? — подошел ко мне Простодушный. — Может, обговорим для начала?

Я зло на него посмотрел:

— Мы всё время только и делаем, что говорим. Я твой хёвдинг, Херлиф! Верь мне или уходи.

— Да чего уж, — осклабился он, — я с самого Бриттланда тебе верю.

По пути я заглянул в кузнечную лавку, взял самую здоровенную железную пластину. Торговец что-то залепетал, но Простодушный, что следовал за мной по пятам, кинул ему пару серебряных монет из Годрланда.

На площади еще остался помост, где прежде стояло клепало. Вот на него я и влез, поставил пластину стоймя и ударил по ней боковиной топора. Раздался противный лязг, который ну никак не подходил для моей задумки.

— Не так, — сказал Херлиф. — Пробей дыру в пластине.

Я ударил шипом на обухе топора. Простодушный ловко протянул веревку и привязал пластину к поперечной палке примерно так, как и было прежде.

Донн!