Сага о Кае Лютом

Громкий гул прокатился по всей Торговой стороне. Из домов, лавок и проулков повыглядывал люд и осторожно потянулся к площади.

— Эй! — крикнул дружинник.

Он еще чего-то кричал на живичском, но его быстро оглушил Трехрукий, вынырнувший из ниоткуда. Хорошо, что не убил. Нечего пока народ пугать. Мне нужно, чтоб тут собрался весь город!

Глава 8

Донн! Донн! Донн!

Я колотил по железке до тех пор, пока вся площадь не заполнилась людьми. Хирдманы вылавливали дружинников, отбирали у них оружие, иногда с боем, но чаще хватало и того, что к каждому княжьему воину подходили сразу двое-трое. К тому же они не ждали дурного. Мало ли — взбрело кому-то в голову поиграть в вече! Настучать ему по голове — и довольно! А тут вон оно что оказывается.

Через стаю я слышал, как хирд выправляет мою поспешность. Как лучники запрыгивают на крыши, чтобы вся площадь и ближайшие улицы были под их присмотром. Как ульверы расходятся по сторонам так, чтобы каждый мог видеть другого и следить за окружением. Как входы и выходы на площадь перекрываются. Как хирдманы спешат к мосту, чтобы не пропустить появление княжьей дружины. Хундр, Дометий, Трёхрукий, Дагейд и Коршун ухитрились, не сговариваясь, рассредоточить весь хирд.

Хальфсен запрыгнул ко мне на помост. Верно! Кто-то же должен пересказать мои слова живичам. Милий и Феликс стоят в сторонке, почти без оружия, всё еще в купеческих нарядах.

— Жители Раудборга! — взревел я, легко накрывая не только площадь, но и чуть ли не всю Торговую сторону.

— … Велигорода! — откликается эхом Хальфсен.

Его голос не столь громок, потому на дальних концах ему вторят те люди, что знают нордский, в том числе и Милий.

— Я пришел, чтоб требовать справедливого суда!

И снова выждал, пока мои слова перескажут. Торопиться-то уже некуда.

— И судить будем вас! Ваш город! Ваши порядки! Ваше злодеяние!

Возмущенный рев толпы перекричать было нелегко, но я выпустил рунную силу, не сдерживаясь, а уж потом продолжил:

— Зиму назад мой хирд пришел в Раудборг. Мы привезли вингсвейтаров на свадьбу, помогли добраться сюда купцу с Северных островов и хотели распродать свой собственный товар.

Кто-то, видать, сообразил, о чем пойдет речь. Самые догадливые даже начали подталкивать жен и детей к проходам с площади, а те, что поглупее, закричали: «Мрежники! Колдуны».

— Нас наняли, чтобы изловить тварь, которая долгие годы нападала на корабли и жрала людей.

Новые крики, теперь уже про Ведяву и прочих богов.

— Мы поймали ее. Это была тварь! Вылюдь чудовищного вида. Если таковы ваши боги, если вы кланяетесь тварям, тогда я лишь порадую своих богов, убив вас всех на месте!

И тут гул толпы смолк. Позади всё еще шумели, переспрашивали, и невольные толмачи срывали горло, повторяя за мной.

— Так что? Ваши боги — твари? Ведява — вылюдь, пожирающая людей?

Вперед выступил муж с густой проседью в волосах и бороде, хотел было что-то сказать, но я его перебил:

— Вот уже пять зим, как я сражаюсь с тварями. Видел всяких: и морских, и лесных, и горных. Одна тварь чуть не спалила мой дом! Другая убила моего друга. И всюду твари хотят жрать нас, людей. Какой вид бы у них ни был, есть ли клыки или нет их, если они жрут людей — это твари! Я сам! Своей рукой зарубил тварь из озера! И не стыжусь того! У нас на Северных островах тех, кто убивает тварей, чествуют героями, сажают за свой стол и угощают вволю. А здесь, в Раудборге, нас облили помоями! Замучили нордского купца, который пришел сюда с честными помыслами! Убили других иноземцев! Сожгли дом своего же живича лишь за то, что он дал нам приют!

Я дождался, пока Хальфсен доскажет речь, глубоко вдохнул и продолжил:

— Мы только что пришли из Смоленца, где отбили нападение трех сотен коняков. Сама смоленецкая княгиня, Мирава Чеславдоттир, просила нас остаться! В Холмграде уважаемые купцы умоляли меня взять их сыновей в хирд! В Гульборге нас звали в самые именитые дома! И только тут, в Раудборге, нас погнали, как последних татей! Только тут, в Раудборге у нас забрали весь товар безо всякой оплаты. Почитай, ограбили. Вот каков знаменитый Раудборг, торговый город! Вот она — ваша справедливость! Вот она — ваша честь!

— Так чего же ты хочешь? — прогремел над площадью еще один голос.

Наконец пожаловал и князь, приехал верхом да в окружении дружины. Под четыре десятка их будет, много хельтов, да в хорошем железе. Впрочем, я же видел их зиму назад, знал, с кем столкнусь.

Люд расступился перед княжьими дружинниками, но те близко подбираться не стали, остановились, едва задние вползли на площадь.

— Первое — чтобы весь город повинился перед нами. Второе — уплаты за украденный товар. Третье — виры за убитого купца и его людей. Тогда мы уйдем с миром и без зла.

— А если откажусь?

— Тогда я возьму виру сам!

Красимир усмехнулся в усы, поднял руку и дернул пальцами. Его дружинники подняли луки.

Бездна! Хальфсен! И щитов у нас нет!

Я крутанулся на месте, разрубая веревку на железной пластине, схватил ее и едва успел выставить перед толмачом, как по ней застучали наконечники стрел. Сдавленный стон Хальфсена. Одна стрела всё же вошла ему в ногу.