Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий

Действительно, лаконичный рассказ о волоке судов по скалам, приведенный в первом фрагменте, аналогичен описанию переправы через порог Аифор/Неасит, четвертый в перечне Константина Багрянородного: суда вытягиваются из воды и перемещаются по суше (на канатах – по «Саге об Ингваре», волоком, т. е. также, очевидно, при помощи канатов и специальных приспособлений, и на плечах – по Константину Багрянородному), а затем спускаются обратно на воду. Второй же способ преодоления преграды, изложенный в саге, формально не находит соответствия в рассказе Константина Багрянородного, который не упоминает о том, что необходимы были специальные земляные работы по прокладыванию искусственного русла (или канала), чтобы судно могло обойти пороги. В то же время обобщение сказанного им о преодолении первого и пятого порогов (идентичных второму, третьему и шестому) показывает, что обстоятельства очень сходны: судно направлялось ближе к берегу, где течение было не столь интенсивным, как посередине реки, и имелись спокойные заводи; делались замеры глубины («ощупывая своими ногами», говорит Константин); судно тянули по самому глубокому фарватеру. Изложенная в саге ситуация, которая самому автору, вероятно, казалась необычной, поскольку он уделил ее описанию значительное место, могла возникнуть в том случае, если излучина реки (о которой также упоминает Константин Багрянородный) обмелела, скажем, в результате схода воды после весеннего половодья (земля «оказалась ровной и влажной», замечает автор саги). Таким образом, можно констатировать, что рассказ о преодолении порогов в «Саге об Ингваре», без сомнения, проявляет сходство со свидетельством византийского автора о движении по Днепру в районе порогов. Аналогичная история вполне могла рассказываться норманном, прослужившим у русского князя и совершившим в составе его дружины походы по Днепру в Византию, а затем вернувшимся домой. Описание своего пути мог дать и купец, прошедший пороги и лично испытавший, как сложно обходить их, имея при себе груз. О том, что название «Аифор» было известно в Скандинавии, свидетельствует готландская руническая надпись, упоминающая Aifur (Мельникова 2001а. С. 296–297. Б-III.4.3).

Наконец, вполне резонно предположить, что у скандинавов, совершавших более или менее регулярные плавания по Днепру, могли существовать своего рода устные «дорожники», содержавшие рассказы о продвижении по речным путям Восточной Европы, в которые, без сомнения, должно было войти и описание особенностей передвижения по Днепру.

О том, что жанр дорожников возник в Скандинавии довольно рано, свидетельствует существование в середине XII в. «путеводителей», содержавших информацию о дороге к определенному пункту (подобных «Дорожнику» аббата Николая, описавшему остановки паломников на пути из Норвегии в Рим. – Древнескандинавские итинерарии. С. 369–415. См. также: Magoun 1944; Мельникова 2001б).

Если считать, что при составлении саги был использован некий «дорожник» – рассказ, основанный на практическом опыте тех, кто прошел по этой реке, то тогда достаточно легко объяснить происхождение еще одного фрагмента текста из Эпилога саги, который, как было отмечено ранее (см.: Введение. С. 148–149), нарушает связность повествования и логически этому тексту не принадлежит.