Читаем Сайт нашего города полностью

Питер – это как вынужденный компромисс между советским «Ленинград» и царственным «Петербург». Потому что жители его уже не советские, и уж тем более не царственные. Питер – это вариант для тех, кто не согласен считать этот город ни Ленинградом, ни Санкт-Петербургом. Когда городу вернули историческое название, возникло некое противостояние между теми, кто считал себя ленинградцами, и петербуржцами. Некоторые ленинградцы тогда, в начале 90-ых годов, даже презрительно фыркали: «Ишь ты, петербуржцы нашлись! Ишь, как вам хорошо в Петербурге-то жить!». Иные невзлюбили слово «Санкт-Петербург» за его непроизносимость для русского человека из-за обилия идущих подряд согласных. Это заимствование из голландского в самом деле мало кто выговаривает чётко: СаНКТ-ПетеРБуРГ. Говорят приблизительно следующее: «Сан-Питебук». Как сложное для плавного русского языка «Александр Александрович» неизбежно заменяют более лёгким «Алексан Алексанычем» или даже «Сан Санычем». Иногда даже настораживает, если скажут чётко, выговорят все мельчайшие приставки и суффиксы. Такое чувство, что человеку сейчас официально сообщат о его аресте или кончине близкого родственника. Когда эмигранты в Нидерландах берутся за изучение голландского, им проводят своеобразный тест: предлагают произнести какое-то нагромождение типа «трахтен-брахтен-кудахтен» и так далее в том же духе. Если осилит человек такое изобилие твёрдых согласных, то осилит и голландский.

Ещё одна причина путаницы в именах города кроется в том, что название вернули только городу, а железнодорожная станция ещё долго оставалась Ленинград-пассажирский – почти до конца века не было официального указа о её переименовании. Многие предприятия продолжали оставаться «ленинградскими». Сам Питер – это что-то пролетарское, просторечное, рабочая окраина, а не пышная и сытая столица, какой она уже давно быть перестала. Пролетарское же теперь для многих стало чем-то нехорошим, почти ругательным, символом отсталости. Но не фыркайте в адрес имени Питер, как стало модно в последнее время у снобов, которым только кажется, что это от переизбытка культуры. Если приставить к нему «You», то получится Юпитер – отец всех богов. А для тех, кто равнодушен к античной мифологии, – крупнейшая планета в Солнечной системе. Представляю, как перекосило снобов при этих словах!

Снобы – беда Петербурга. Им всё время кажется, что кто-то хочет их оскорбить. Они ищут признаки этого оскорбления даже там, что к ним лично вообще не относится. При слове «Питер» их передёргивает, как будто некую Офонареллу Иссидуоровну назвали просто Фёклой. Потому что она Фёкла и есть – квашня обыкновенная. Ещё хорошо бы обдать её водой из лужи – у Петербурга этого «добра» на всех хватит – и послать открытым текстом «вдоль по Питерской». Узнать снобов всегда можно по кислой физиономии и чопорно поджатым губам, которые они размыкают только для того, чтобы обличить этот гнусный мир и подлый люд в очередном нарушении их картины мира. Снобы всегда охотно перехватывают чужие мысли, которые им кажутся оригинальными. Стоило одному снобу сморщиться в адрес «простецкого» имени города, узрев в этом оскорбление для всего прогрессивного человечества, и другие который год повторяют слово в слово, как прилежно заученный урок: «Питер – это неуважение к великому городу, ко всей нашей культуре и истории! Только людям с низким уровнем развития придёт в голову называть свой город столь пренебрежительно! Ведь имя влияет на судьбу (у них всё влияет на судьбу, кроме них самих), а такое имя, которое звучит как оклик подростка, склоняет город к обыденности и провинциальности, к рабочей окраине (фи-и!). Да-да, это комплекс всех провинциалов, так называть великий город». Вот и выдали свой главный страх с головой: как бы ни прослыть провинциалами, да ещё с rabotchey окраины – вот ужасти-то! Эта фобию в них развил комплекс обитателей бывшей столицы, которая лет сто как уж перестала ею быть. А в России так повелось, что не столица, то провинция, дерёвня – худшего оскорбления для снобов и придумать нельзя! Быть жителем просто города, не великого и не столицы для снобов невыносимо!

Снобизм – претензия на ум и культуру при отсутствии оных. При полном отсутствии! Снобы даже не знают, что имя Питер город носит со дня основания наравне с официальным Питер-бурх. Просто «Бурх» отбрасывалось, как и «Санкт», которое сейчас тоже мало кто использует – слава те, Господи, снобы по поводу этого пока не беснуются. Кстати, первые версии Word при проверке правописания на слове «Санкт-Петербург» выдавали ошибку: «слишком много идущих подряд согласных на стыке слов, что в целом несвойственно русскому языку». Редактор вежливо рекомендовал «построить фразу иначе».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зараза
Зараза

Меня зовут Андрей Гагарин — позывной «Космос».Моя младшая сестра — журналистка, она верит в правду, сует нос в чужие дела и не знает, когда вовремя остановиться. Она пропала без вести во время командировки в Сьерра-Леоне, где в очередной раз вспыхнула какая-то эпидемия.Под видом помощника популярного блогера я пробрался на последний гуманитарный рейс МЧС, чтобы пройти путем сестры, найти ее и вернуть домой.Мне не привыкать участвовать в боевых спасательных операциях, а ковид или какая другая зараза меня не остановит, но я даже предположить не мог, что попаду в эпицентр самого настоящего зомбиапокалипсиса. А против меня будут не только зомби, но и обезумевшие мародеры, туземные колдуны и мощь огромной корпорации, скрывающей свои тайны.

Алексей Филиппов , Евгений Александрович Гарцевич , Наталья Александровна Пашова , Сергей Тютюнник , Софья Владимировна Рыбкина

Фантастика / Современная русская и зарубежная проза / Постапокалипсис / Социально-психологическая фантастика / Современная проза
Ад
Ад

Где же ангел-хранитель семьи Романовых, оберегавший их долгие годы от всяческих бед и несчастий? Все, что так тщательно выстраивалось годами, в одночасье рухнуло, как карточный домик. Ушли близкие люди, за сыном охотятся явные уголовники, и он скрывается неизвестно где, совсем чужой стала дочь. Горечь и отчаяние поселились в душах Родислава и Любы. Ложь, годами разъедавшая их семейный уклад, окончательно победила: они оказались на руинах собственной, казавшейся такой счастливой и гармоничной жизни. И никакие внешние — такие никчемные! — признаки успеха и благополучия не могут их утешить. Что они могут противопоставить жесткой и неприятной правде о самих себе? Опять какую-нибудь утешающую ложь? Но они больше не хотят и не могут прятаться от самих себя, продолжать своими руками превращать жизнь в настоящий ад. И все же вопреки всем внешним обстоятельствам они всегда любили друг друга, и неужели это не поможет им преодолеть любые, даже самые трагические испытания?

Александра Маринина

Современная русская и зарубежная проза