Сахар со стеклом

Жить скучно. А горизонтальны идеи этой соски, что она пыталась воплотить, мне понравились.

— Слушаю.

Так я был втянут в это дерьмо. И до поры мне нравилось. Пока не появилась бестолочь. Пока не сорвала мне башку своей непорочностью и чистотой. И теперь она здесь, в этой похотливой клоаке, прикрытой смокингами и красивыми платьями. Но сколько кучу дерьма розами не украшай, вонь всё равно слышна.

Пободаться с Ермолаем пришлось. Выкуси, пидор. На бестолочь стараюсь даже не смотреть. Она вот-вот в обморок грохнется. Демьян смог раздобыть наши телефоны, и теперь я ждал сигнал, когда можно свалить. Подставить не должен, потому что знает, что я его попросту убью. Мы ещё не закончили в принципе с ним.

То, что Тоха начнёт рыпаться, я даже не сомневался. Даже ждал.

Сейчас бестолочь сидит на полу в этой жуткой комнате, которая раньше мне казалась сосредоточием страсти и удовольствия. Малышка снова похожа на сливочное облачко, только очень уставшее. В неверном свете торшеров, ресницы на закрытых глазах отбрасывают длинные тени на бледные щёки. Причёска растрепалась, в уголке глаза растеклась тушь.

Захочет ли она видеть меня рядом с собой, узнав, в каком дерьме я варился? Не думаю.

Пиликает телефон. Демьян даёт знак. Если получится съебаться без проблем, то я позволю этому ублюдку жить. Быстро набираю Ромыча.

— Бро, мы уже тут, за клубом, — слышу голос моего настоящего друга.

— Пошли, — рывком ставлю бестолочь на ноги.

Девчонка распахивает глаза и смотрит испугано. Она права, есть чего бояться.

Выходим из комнаты и идём по коридору в сторону уборной. Демьян должен был изъебнуться и отключить камеры вокруг здания на несколько минут. Мне похуй, как он это сделал. Хоть отсосал охраннику.

В туалете почти под потолком есть окно. Пролезем. Я взбираюсь на толчок и открываю форточку. Бестолочь заламывает пальцы, но молчит. Умница. Мне сейчас не до болтовни.

Её выталкиваю первой, дальше вылезаю сам, прихватив её туфли. Пусть бежит к машине босиком, иначе ноги переломает.

С другой стороны вижу машину, но это не тачка Должановых. Напрягаюсь. Ермолай тот ещё сучонок, игра может стать ещё куда опаснее. Но тут вижу в приоткрытую дверь знакомую рожу. Слава Богу!

Вваливаемся в тачку с бестолочью. Ромыч сзади, явно прибуханный, на переднем пассажирском Макс, а за рулём… блядь! Чтоб меня! За рулём Ирландо.

Рыжая заводит мотор, и мы валим нахуй из этой клоаки. Потом со всеми разберёмся, но бестолочь надо увезти.

— Чья тачка? — спрашиваю, протягивая стучащей зубами «сестричке» пиджак.

— Тосика, — отвечает Макс.

— А Тосик где?

— На полу в кабинете алгебры отдыхает. Перебрал, — гогочет Ромыч.

Я бы тоже сейчас выпил. Слишком уж всё вышло нервно. С бестолочью потом поговорю о том, что чужим взрослым дядям доверять нельзя. Чувствую, ремень опять не помешает.

А пока я просто обнимаю её, и мы, вымотанные, едем молча.

Эпилог

Бестолочь поднялась к себе после разговора с матерью. Наталья с красными глазами встретила нас, почти в пять утра, на пороге дома. Петруха звонил, сказал, что мы исчезли после часа ночи, на телефоны не отвечаем, вот и подняли панику. Отец с батей Должанова искали нас по ночным клубам и набережной, и ещё не успели вернуться.

— Это всё ты виноват, — выплёвывает жена отца, развернувшись ко мне.

Наконец, Натали, ты сняла свою маску доброжелательности.

— Ты больной, Алексей. И ты заигрался, мальчик, во взрослые игры.

Её глаза сверкают, но мне нихера не страшно.

— Думаешь, я не знаю, чем ты увлекаешься? И если ты втянул мою дочь…

Женщина сжимает кулаки и подходит ближе. И меня тоже охватывает злость.

— А ты? Это ты привезла её и толкнула мне в руки, — хочет увидеть плохиша? Увидит. Просто буду собой, раз уж мы без масок. — Что ж ты за мать, если зная, что я могу с ней сделать, даже замок новый на её комнату не поставила? Ты же помнишь, что раньше в ней жил я.

— Заткнись.

— Или что? Может, ты сердишься, что я к тебе не заглянул?

Лицо опаляет пощёчина, а я ржу. Мне похуй уже на всё.

— Видно, что тебя, отродье, не воспитывали.

— Как ты свою дочь?

Это ментальная пощёчина уже для суки. Давай, яжемать, скажи, что я не прав.

— Значит так, — голос женщины дрожит от ярости. — На столе в гостиной твоя повестка.

— Ты же в курсе, что у меня отсрочка.

Наталья улыбается. Без макияжа она выглядит слегка потасканной, но вполне ещё пригодной. Понимаю, почему отец повёлся.

— Выбирай: или ты валишь на год в армию, давая моей дочери возможность поступить спокойно.

— Или? — ухмыляюсь.

— Я расскажу твоему отцу о вечеринках в «Чёрном Драконе».

Хер знает, откуда она узнала. Не хотелось бы, чтобы отец был в курсе. Но к армии меня так не склонить.

— Как страшно, — цокаю языком.

— И тогда он урежет твоё содержание, паршивец. А если я хорошо постараюсь, то и не только твоё.