Сакральные древности Крыма. Мифы, легенды, символы, имена и их отражение в искусстве

Подобные представления сохранились в Евразии как анахронизм, ибо на Западе ускоренное развитие стерло их почти полностью. В наиболее обобщенном виде мы находим их в труде генуэзца первой трети XVII в. Дортелли д'Асколи. Доминиканский монах, проживший 10 лет в Крыму, в своем «Описании Черного моря и Крыма», помимо географической информации, обращал внимание и на некоторые стороны духовной жизни населяющих Крым народов. Так просочилось на его страницы описание представлений о происхождении царской власти, которое восходит к временам тавров и удивительным образом сохранилось. «Царь (этот титул соответствовал слову «хан») и султаны (дети хана) страны — все из древнего рода Коркиз (Corchis). Сказывают, будто некая киз (по-турецки и по-татарски значит — дева) зачала от солнечного блеска и родила сына, от которого все они и происходят»^[135]. Аналогия с Данаей настолько явная, что не требует особых разъяснений. Остановимся на следующем. Исследователи Тавриды XIX и XX веков, пытаясь расшифровать слово «кыз», «гез», читали его как «глаз», и в результате получали «глаз-крепость» или «сторожевая крепость», что порой еще имело какой-то смысл (Сторожевая крепость, Сторожевая башня, — хотя, если подумать, какая крепость не несет этих функций?). Однако в крымской топонимике и ономастике встречается слово «кыз» в сочетании с «кирк» — «сорок». Гильом де Рубрук и Абульфеда написали о сорока крепостях горного Крыма как его наиболее характерной черте. Число сорок устойчиво связано с Таврикой. Оно возникает в названии города Кыркор, описанном как крепость округи, именуемой «Сорок крепостей»; воспроизводит древнее «Кырк кыз» в названии пещеры на городище Мангупа; приобретает новый нюанс в названии Кырк азислар — «сорок святых» (так назывались предместье Бахчисарая Эски-Юрт и местность близ Старого Крыма); уточняется в названии Кырк эклисе — сорок церквей (предместье Константинополя). Речь идет о названии страны, превратившемся со временем в столь устойчивое словосочетание, что его стало возможным относить к одному городу или селению. Не возник ли сам образ «страны сорока вершин» в те отдаленные времена, когда существовал лишь горный Крым-Остров, а наносы еще не стали равнинами, соединившими его с материком? Последнее нашло отражение в следующем примечательном сообщении римского историка Плиния Старшего: «Таврида некогда была окружена морем, которое занимало места, ныне являющиеся равнинами; далее она постепенно переходит к возвышенностям»^[136].

Существует чрезвычайно интересное исследование изображений «амазономахии» на греческих вазах, осуществленное Скржинской. Росписи на вазах содержат бесценные и далеко еще не полностью расшифрованные сведения об утраченных мифах и сказаниях. Обычно поэты перелагали в стихи сказания, долго жившие до того в устной традиции. Это относится к Илиаде, Одиссее, Ифигении в Авлиде и Тавриде, Аргонавтике и т. д. Но не все они дошли до нас, и прежде всего «амазономахия». Устные греческие сказания и эпическая поэзия давали основную массу сюжетов для вазописцев. Само обилие имен героинь и даже их собак дает твердую основу для предположения о поэтическом источнике: только стихотворная форма может сохранить столько имен. Видимо, греки во время военных походов познакомились с некоторыми сказаниями киммерийцев и скифов. В греческой мифологии амазонки были известны еще в догомеровский период. И хотя до нас не дошло ни одного литературного произведения VII–VI веков о битвах греков с амазонками, вазовая живопись с массой имен амазонок (66 полных имен и 9 фрагментов)^[137] убеждает, что такие сочинения существовали. В битву с амазонками вступало 4 греческих героя — Беллерофонт, Геракл, Тесей, Ахилл. Древнейшие изображения амазонок относятся к началу VII века до н. э. С середины VI века амазономахия становится излюбленным сюжетом росписи античных ваз. Около изображений начертаны имена, среди них немало скифских — Скилейя (известен мужской вариант — скифский царь Скилур), Токсарис (народ тохары, Тохаристан), Томирис (Тамара). В скифской традиции существовали женские и мужские варианты имен от одного корня. Самая подробная амазономахия изображена на вазе из Лувра, где 23 амазонки ведут бой с 13 греками: в центре — Тезей и Геракл. Амазонки с VI века изображаются в узорчатых скифских одеяниях: кафтан с длинными рукавами, опоясанный в талии, длинные штаны, высокие остроконечные шапки-колпаки с наушниками. Скифские имена амазонок, считает Скржинская, вошли в греческую архаическую литературу, конечно, не в результате случайных заимствований из повседневной жизни, а из какого-то скифского предания, вероятно, эпоса, в котором участвовали женщины-воины^[138].