Сакральные древности Крыма. Мифы, легенды, символы, имена и их отражение в искусстве

В свете подобных представлений новую интерпретацию получают мегалитические сооружения, ориентированные на уловление первого луча в знаменательный день зимнего солнцестояния или весеннего равноденствия. Их обилие в древнем мире поражает, даже несмотря на планомерное уничтожение в последние два тысячелетия. В древней Греции существовало развитое производство герм, которые устанавливались на дорогах для указания расстояний и представляли собой закругленный столбовидный стержень с тщательно обработанной головой и подчеркнуто выраженным фаллосом. Так греки выразили свое понимание сути менгира. Ведь задолго до переселения прапредков эллинов на Балканы каменные столбы — менгиры устанавливались по всей территории Евразии. «Другие виды мегалитов — дольмены — имитировали женскую утробу и предназначались для ритуала магического соития. Особенно интересны дольмены западного Кавказа, где в торцовой боковой стенке сделано небольшое отверстие. Считалось, что оно было предназначено для проникновения солнечного или лунного луча, который символизировал «световой фаллос» и космическое зачатие (для имитации имелся и каменный аналог, как это практиковалось у адыгских и др. народов Кавказа. Все это — отголоски каменного века, когда мать-пещера, спасительница и охранительница многих поколений людей и самих богов (Зевс, Митра, Иисус), рождавшихся в пещере, ассоциировалась с женской утробой, куда после долгой зимней ночи проникали солнечные лучи»^[142].

Существует множество объяснений сути и назначения мегалитических сооружений во всем их разнообразии. В прошлом доминировали культовые истолкования северных комплексов: кромлехи именовались храмами, дольмены — гробницами, менгиры — кумирами. Ныне возобладал естественно-научный подход: в кромлехах усматривают древние обсерватории, в дольменах — астрономические и физические приспособления, геомагнитные и чуть ли не физиологические установки. Но идея «чудесного зачатия» или «священного брака», восходящая к матриархату, хотя и не чужда физиологии, отличается тонким пониманием участия светил в определении судьбы человека, впоследствии известном как астрология.

Леонардо да Винчи и его трактовка «Святого семейства»

Война полов предполагает победивших и побежденных. Победившая сторона постаралась стереть следы прежних идей-представлений или исказить их. Отыскать уцелевшее, очистить от грубых наслоений, — не просто. Но в самую мрачную эпоху раннего Средневековья, совпавшую с подъемом гонений на женщину и породившую постыдную охоту на ведьм, развернулась настоящая война. Как еще можно назвать «геноцид женщин», уничтожение нескольких миллионов инквизицией. В эту эпоху наиболее просвещенные люди сохраняли интерес к остаткам наследия, в котором сочетались античность и следы эпохи женовластия. Отсюда Сионское приорство, в эпоху крестовых походов почерпнувшее на Востоке «тайные знания» и принявшее деятельное участие в распространении культа Девы Марии, легенды о Граале и др. К нему принадлежал и Леонардо да Винчи, многогранный гений которого вдохновлялся найденным им женским образом — своего рода Музой художника.

Об особенностях его трактовки картин на евангельские сюжеты написано достаточно.

Мы остановимся на сюжете «Святое семейство со св. Анной» и ее вариациях.

Выполненный углем, с пробелкой мелом, этот картон исследователи датируют 1499–1500 годами, временем завершения пребывания Леонардо в Милане. Ныне находится в Национальной галерее в Лондоне, куда поступил в 1966 году из Королевской Академии, где находился с 1791 года. Прием, примененный Леонардо, не имеет аналогий — маэстро «усадил» Марию на колени матери — св. Анны. Искусствоведы обычно подчеркивают усложненность композиции: Мария, сидящая на коленях св. Анны, на грани нарушения и вместе с тем удержания хрупкого равновесия; движение, сплетающее отдельные фигуры в единое групповое построение, разнообразные эмоции, отраженные в позах персонажей и в выражениях их лиц, воплощает целую гамму внутренних состояний, перетекающих из одного в другое и подчиненное единому потоку чувств.

Энергия и убежденность святой Анны, чуть грустная нежность Марии, серьезность младенца и благоговейное внимание маленького Иоанна соединяются в компактной композиции.