Саквояж со светлым будущим

Собственное отражение в волшебном стекле по сравнению с Надеждой показалось ей блеклым, словно выцветшим, — может, потому, что она никогда не красилась? — и сейчас она пожалела об этом. Зачем-то вытащила ватную палочку из специального стаканчика и провела ею по глазам. Зря провела. От ваты глаза сразу же невыносимо зачесались. Маша потерла веки.

Слава богу, день кончается, и уже завтра они уедут в Киев, и визит пойдет своей чередой, и будет много интересных встреч, жары, умных разговоров, и, может быть, удастся съездить на Днепр, который она так мечтала посмотреть!…

Маша порассматривала палочку, заглянула под столешницу каррарского мрамора и нажала педальку серебряного ведерка. Крышка откинулась. Маша рассеянно кинула туда палочку и проводила ее глазами. Потом посмотрела на раковину и вспомнила кровь и нож.

Что происходит в этом доме?!

Какие темные дела творятся вокруг и кто их творит?!

И вообще — что это может значить?!

Нож, кровь, странные разговоры, ссоры, угрозы, шантаж?!

Может, кто-то из гостей последователь культа вуду и в раковине совершалось жертвоприношение? Кого там положено приносить в жертву? Черного петуха?

Подумав про культ, Маша вдруг перепугалась, и еще одна странность припомнилась ей — кто-то же звонил ей, звонил накануне их отъезда и приказывал Воздвиженскому оставаться в Москве и так отвратительно угрожал ее детям!… Воздвиженский не остался в Москве, поехал в Киев, и Сильвестр сейчас с ними, господи помилуй!… Сильвестр с ними, а Лерка в безопасности на даче Валентина Маркова.

Маша не то что позабыла об этом, но как будто, переложив заботу на чужие плечи, перестала об этом думать. Плечи были марковские, и в том, что на эти самые плечи можно воздвигнуть все, что угодно, и проблема не просто решится, но и перестанет существовать, у нее не было никаких сомнений.

Может, все это как-то связано?! Но что — все?

Как предполагаемый культ вуду может быть связан со звонками московского сумасшедшего, который угрожал ей и требовал, чтобы Родионов не ездил в Киев?! Как окровавленный нож может быть связан с торопливым разговором Лиды Поклонной со Стасом Головко? И как Лида и Стас вообще связаны между собой?! А красавец актер? А Матвей Рессель, который не отходит от парочки ни на шаг, словно боится чего-то? И почему весь день пьет Казимир Цуганг-Степченко? Или он просто-напросто алкоголик, который не может не напиваться, даже когда принимает у себя на даче будущего президента, от которого вскорости будет зависеть все — тендеры, акцизы, поставки, закупки, налоги?!

И еще всякие подозрительные обстоятельства припомнились ей.

Зачем Весник полетел с ними в Киев? Почему Марков настаивал на знакомстве Воздвиженского и Кольцова? Почему утверждалось, что это именно Кольцов хочет познакомиться, хотя он даже не вышел к гостям? Почему так нарочито, почти публично, поссорились Стас Головко и девушка Олеся? Откуда взялся Веселовский, который за день до отъезда ни слова не сказал о том, что сам собирается в Киев?

И в конце концов — если не брать за рабочую гипотезу культ вуду! — откуда кровь, нож и прочие атрибуты классического детектива?! Только трупа не хватает!

Или кто-то играет с ними в детектив, специально придумывая сюжет?!

Маша вернулась в зал с намерением немедленно поделиться с Родионовым своими мыслями и обнаружила, что за время ее отсутствия произошли некоторые изменения.

Сильвестр и Михаил Кольцов играли в бильярд за широкими раздвижными дверями, которые вели в соседнюю «залу». Там были сплошь зеленое сукно, молочные лампы и латунные решетки.

Вся остальная компания продолжала сидеть за столом, лишь только Аркадий Воздвиженский неловко стоял возле стула, а рядом господствовал Тимофей Кольцов.

Он не стоял, не возвышался, а именно господствовал, и высоченный Родионов как будто уменьшился в росте, съежился и стал похож на распространителя газеты «Искра», которого отчитывает городовой.

Маша подошла к ним.

Знаменитый писатель, увидев ее, страшно обрадовался, словно давно ждал подкрепления и оно наконец пришло.

— Маша, это Тимофей Ильич Кольцов. А это Маша Вепренцева, моя… помощница.

— Мы знакомы, — громко сказал олигарх, — по бассейну.

Мирослава Цуганг-Степченко страдальчески подняла брови и посмотрела на Лиду, та, в свою очередь, посмотрела на Надежду, а Надежда — на Катерину Кольцову. Катерина же смотрела исключительно на огурец, который приготовилась съесть.

— Ваш сын, — сообщил олигарх писателю, — отлично плавает. Они меня сегодня там уморили, в этом бассейне!

Неизвестно, что произошло в этот момент в голове у великого детективщика, но только он почему-то не стал объяснять великому политику, что Сильвестр вовсе не его сын, а сын Машин! Писатель улыбнулся неубедительной отцовской улыбкой и даже руками несколько повел, как бы говоря — ну что ж с них возьмешь, дети, они такие!…

Маша от изумления открыла и закрыла рот.

— Я с удовольствием читаю ваши романы, — продолжал рокотать политик, — жена начала, а я… поддержал инициативу.

Жена иронически хмыкнула на заднем плане, но муж не обратил на нее никакого внимания.