Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Таким образом, избавление от тела и для Крестителя, и для стихотворения – это обретение свободы

В неоконченной «Свадьбе Иродиады» связь между «Сценой» и «Гимном…» намного яснее, чем в законченном варианте триптиха, и это трудно понять, если не знать намерений Малларме. Сильвен Гюо, Ллойд Джеймс Остин и другие ученые констатируют, что эти две части связаны взглядом Иоанна Крестителя – le viol occulaire. Следующая цитата из Робера де Монтескью, пожалуй, имеет центральное значение для понимания идеи маллармеанского синтеза:

Секрет <…>, которым поделился со мной сам поэт, касается будущего попрания тайны ее существа посредством взгляда Иоанна, который заметит ее и заплатит смертью за это единственное поругание, поскольку эта яростная девственница почувствует себя вновь невредимой и полностью восстановившей свою чистоту только тогда, когда будет держать в руках отрубленную голову, в которой сохранится память о мимолетном созерцании девственницы[187].

Значение взгляда становится очевидным в последних неоконченных вариантах «Свадьбы…». Своим взглядом Иоанн Креститель как бы «оплодотворяет» Иродиаду. Этот взгляд тревожит ее, поскольку она воспринимает его как покушение на ее девственность и чистоту – как изнасилование[188]. Остин называет это попранием Тайны Иродиады, но это может быть истолковано и как встреча Иродиады с Тайной, заключенной во взоре Иоанна. Этот взгляд и реакция Иродиады на него и есть «роман» между ними. В конце концов он приводит к казни святого, а затем к очищению Иродиады через взгляд обезглавленного Крестителя, освободившегося от оков физического существования и таким образом ставшего символом Идеала.

Испытываемое Иродиадой ощущение попранности своей чистоты, замутненности своей Красоты посредством взгляда может быть также понято как аллегория первой встречи стихотворения и поэта с читателем. В конце концов эта встреча ведет к единению, к свадьбе «мутной» Красоты – Иродиады с Тайной Иоанна Крестителя. Конечный результат этого единения – Совершенная Красота, воплощение Абсолюта. Свадьба совершается в том мире, к которому оба брачующихся стремятся. Иоанн влечется к

<…> бесплодной белизне,
Самоубийственной и томно-непорочной,
И леденящий свет сестры моей полночной
Над холодом снегов пылает до утра[189]

.

Иродиада стремится к чему-то в этом роде, такому же нездешнему и в то же время репрезентирующему Тайну Иоанна Крестителя:

А знаешь, там, за морем,
Иные страны есть, там по вечерним зорям
Сжигает синеву бескровная звезда,
И Веспер имя ей, и я хочу туда,
Где солнца нет[190]

.

Совершенная Красота, родившаяся в результате соединения Красоты и Тайны, должна была быть достигнута в «Книге» Малларме. Для него «мир существует, чтобы войти в книгу»[191], и мечтавшаяся ему «исчерпывающая Книга» (Livre definitif) должна была стать «гимном <…> гармонии и радости <…> связи всего со всем»[192].

Через очень сложную метафору Малларме пытается в своей поэме передать идею, которую высказывал ранее:

Поскольку дух абсолютен и ничто не может существовать вне Абсолюта, мыслимый объект образует целое с тем, кто мыслит; этот объект – форма самой мысли, действие, посредством которого совершается мысль. Эта идея <…> превыше всего. <…> В сущности, это и есть мышление[193].

Всю жизнь эта идея определяла духовный путь Малларме, и он решил осуществить ее на материале старинной истории о танце Саломеи и казни Иоанна Крестителя, персонажи которой были наделены им желаниями и чувствами его собственной души, его собственными творческими поисками и размышлениями. Но смерть прервала этот труд поэта.

Гюстав Моро и Стефан Малларме