Салтыков (Щедрин)

На вышеуказанной встрече он предложил редакторам свою программу действий, в том числе и в области печати. От журнала «Отечественные записки» на встрече был Г. З. Елисеев (Салтыков-Щедрин находился в Париже), поместивший в девятом номере журнала статью «Несколько слов по поводу злобы дня», где подробно и доброжелательно излагалось содержание и результаты совещания у Лорис-Меликова. Это, по свидетельству критика Н. К. Михайловского, вызвало недовольство Салтыкова: в такой публикации он усмотрел знак превращения журнала в «официальный орган».

Свою оценку совещания писатель дал в письме П. В. Анненкову 20 сентября: «Лорис-Меликов созывал всех редакторов и прочитал им речь, в которой заявил, что о конституции и думать нечего и распространять конституционные идеи значит производить в обществе смуту. Вот, значит, и либерализм выяснен. Но о том, чтобы полиции действовали в пределах законности, и о том, чтобы земским учреждениям не препятствовали пользоваться всеми правами, предоставленными законами, – писать можно. При этом, разумеется, оскорбил одного из редакторов, а именно Полетику, сказав, что ради подписчиков “Молва” смущает публику. Полетика попросил его так не выражаться. На это Лорис-Меликов возразил, что с такими идеями не только издавать газету нельзя, но и жить в России невозможно, а Полетика сказал: если считаете себя вправе, то высылайте меня, а газету закройте. Словом, Полетика оказался героем. И потом все разошлись».

Летом 1881 года Салтыков, уехав для лечения за границу, с надеждой обсуждает известия о возможном возвращении во власть Лорис-Меликова и Д. А. Милютина. Тогда же Лорис-Меликов открывает Салтыкову некоторые подробности полицейского надзора, вместе с тем уверяя, что надзора за писателем «никогда не было». От Михаила Тариеловича Салтыков узнаёт и о создании тайной «Священной дружины» для конспиративной борьбы с социал-радикалами, что отразилось в третьем «Письме к тетеньке». Собственно с этой точки и начинается процесс, приведший к закрытию «Отечественных записок»…

Долгие десятилетия деятельность «Священной дружины», при всей затруднённости добывания сведений о ней, изображалась сугубо отрицательно, в то время как объективно она стала одной из первых, если не первой контртеррористической организацией в России. Созданная прежде всего для охраны императора и членов императорской фамилии, «Священная дружина» требовала соблюдения конспиративности. Это вызывалось главным образом недоверием к жандармско-полицейским структурам, недоверием, резко возросшим после 1 марта, хотя и приводило к разобщённости действий. Понятная по замыслу и своей идее, «Священная дружина» в практическом отношении, как многие инициативы «снизу» (хотя и родившаяся в придворных кругах), оказалась неэффективной.

Художественная прозорливость и здесь не подвела Салтыкова: мало что зная об этой секретной организации, он смог в резко сатирической форме сказать о её слабых местах, художественно высказал свои предположения о причинах их возникновения. Вместе с тем вполне вероятно, что в данном случае писатель также испытал эмоциональное воздействие Лорис-Меликова, несправедливо отправленного в отставку и на этом основании скептически оценивавшего правительственную политику.

После отставки Лорис-Меликова и его отъезда за границу их с Салтыковым отношения стали со временем почти дружескими, хотя писатель, словно надеясь на возвращение графа к политической деятельности, старался избежать гласности и подробностей этих отношений. Обычно, приезжая за границу, Салтыков сам искал встреч с Лорис-Меликовым. В сохранившихся письмах обсуждение проблем здоровья было для этих двух пожилых людей постоянной темой. И это свидетельствует об особой доверительности их отношений. Также примечательно, что Салтыков удержался от литературного изображения Лорис-Меликова в своих сатирических произведениях.

Узнав о его смерти, Салтыков писал Белоголовому 15 декабря 1888 года: «Вот и Лорис-Меликова не стало. Меня это известие очень взволновало, и я вчера целый день был сам не свой. Это был один из немногих симпатичных русских правителей, и хотя пребывание его у кормила было недолговременно, но, по крайней мере, в течение этого пребывания Россия избавлена была от тех несносных, загадочных шёпотов. <…> Мрут хорошие русские люди. Как поредел в течение каких-нибудь 5–6 лет круг знакомых, это подумать горько. Нынешний год особенно был лют».