Самая страшная книга 2018

Тамара начала ходить к названой дочери каждый вечер, а Роман следовал за женой молчаливой тенью. К осени ближе старуха сказала, что хочет привести чудище домой. Поругались сильно, Тамара выла, словно маленькая, и старик, скрепя сердце, пошел у жены на поводу.

С Унуком Роман рассчитался бутылкой. Работы немного, но без помощи не обойдись. Кости не те крыши латать.

Самогон распили на крыльце.

– Ирка скурвилась совсем, как с города вернулась. Пьеть, что свинья, и с кобелем своим по углам бродить. Говорять, к Ритке, пока та в город ездила, в дом залезли, – сказал Унук.

Роман промолчал.

– Еще лиса к нам повадилась, куры пропадають, а вы даже без собаки, точно пожреть, – Унук поскреб недельную щетину и опрокинул стакан.

– Да, лиса – погано.

– И не говори. Женка ожила, смотрю…

– Она сильная, – ответил Роман, – сильная. Худо ей было, в голове туман. Как Ирка припиралась, так хуже только делала. Воспитали дочь…

На этих словах на крыльцо вышла Тамара. Как не вовремя.

– Не дочь она мне! У меня другая дочь теперь, а эта лярва поганая давно ей быть перестала.

Роман вздохнул, щелчком пальцев отправил бычок в полет.

– Да, милая, конечно.

Тома фыркнула, точно недовольная лошадь, и ушла обратно в дом.

Унук хихикнул.

– А уши греть плохо, Том! Лан, Евгенич, пойду. Не болейте.

Забрал бутылку с остатками пойла и похромал прочь.

Неспешно опустились сумерки.

Тома деловито прошествовала мимо мужа, неся в руках кастрюлю с объедками. Позвала Марьяну.

Существо выползло из погреба, вскинуло голову наверх и тихонько завыло.

– Не рано еще? Вдруг кто увидит? Да Унук только уехал, кабы вернется?

Старуха шикнула на мужа и начала кормить существо. Нечисть ела с неохотой. Еда не нравилась.

Лиса завелась, ага. Главное, своих кур не ест. Умная тварь, значит. И быстрая.

– Я завтра до деревни, – вдруг сказал Роман, – у Лопатиных закупаться. Унук заедет с утра. Поехали со мной?

Тома повернулась к мужу, на губах улыбка. На сердце Романа потеплело.

– Да. Давненько не прогуливалась. Только… Я эту лярву видеть не хочу.

– Не увидишь. Она с утра с похмелья страдает небось. Похмелье?! Слабая девка, не в нас пошла.

Тома рассмеялась и погладила чудище по голове.

– А с Марьяной что?

– Ничего, она днями спит. Тварь ночная.

– Не надо так на нее! Хорошо, поедем.

На том и порешили.

Выехали рано. В ржавом драндулете Унука пахло бензином и нагретым кожзамом.

В багажник загрузили мясо, куриные яйца Роман взял в салон.

Тома тряслась на заднем сиденье, глядя в окно с выражением ребенка, впервые увидавшего море.

Летом Роман к Лопатиным обычно ездил один раз в месяц, купить необходимые вещи, что на огороде не вырастить и в лесу не добыть. Еды в основном и с хозяйства хватало. Лишний раз путешествовать до деревни не хотелось. Жизнь одиночки полностью устраивала Романа, хватало компании Томы.

Скоро показалась деревня. Унук остановил машину у двухэтажного дома. Первый этаж был переделан под магазин, а на втором жили сами хозяева – чета Лопатиных.

В помещении жужжал настоящий кондиционер.

Рита Лопатина, тучная женщина в белой майке, сидела за прилавком, курила, читая «Комсомолку». Из старенького радио хрипел Лепс. Увидев Романа с женой, Рита медленно встала, комната сразу в размерах уменьшилась.

– Ничего не продам и не возьму, разворачивайся!

Роман вздохнул.

Рита стукнула кулаком по прилавку, стекло задребезжало.

– Знаешь, что твоя паскудина учудила?! Разворачивайся!

– Рит…

– Не риткай! Я ей в долг бутылку отказалась дать, так она, сука такая, узнала, когда я с Жекой в город еду, во двор мимо собак проскользнула, жалко не погрызли тварь, и насрала мне в беседке. Насрала! После всего, что я для нее делала! В замке дрянь копалась. Я уж ей волосы подрала. К ментам пойду! Я…

– Не ори, – перебила Тома, – она не наша дочь. Лучше бы в городе и пропала.

Роман с удивлением посмотрел на жену. Седые брови нахмурены, но на губах… прежняя улыбка.

– Ты кому рот закрываешь, овца?! Давно дурочкой быть перестала?! Дрянь больная! – Рита повернулась к Роману. – Забирай свою больную и катись отсюда колобком! Другим свое говно толкайте! Ничего не возьму и не продам! Вон!

Роман взял жену за руку.

– Пойдем.

– Вот, вали! Свиньи! Иди дальше кроликов стреляй! Вали! А Ирочка ваша у меня попляшет! Мразь! Она мне по гроб жизни обязана, а так отплатила! Убийца! Мразота!

Старик на мгновение замер, внимательно посмотрел на Риту и вышел.

После прохлады магазина улица обдала жаром. Унук ждал, опираясь на машину. Виновато улыбнулся и протянул Роману сигарету. Дорогую. С фильтром.

– Все слышал? – старик дрожащими руками зажег спичку.

– Этот ор вся деревня теперича слышала. Да не ссы, я с ней побалакаю. Она баба такая… крикливая, но нормальная. Отойдет.

– Сами справимся, – сказала Тома и села в машину.

Унук пожал плечами, сплюнул коричневым и похлопал Романа по плечу.

– Непростая у тебя женка.

– Красиво.

Тома смотрела на небо. Чудище сидело рядом со старухой, закопав когти в землю, и протяжно стонало.