Самая страшная книга 2019

Его словно вышвырнуло из домика и повлекло вслед за медведем. Тот бежал, чуть подпрыгивая, неуклюжие мягкие лапы не оставляли следов на снегу и несли его легко и быстро. И Олег бежал за ним, смертельно боясь упустить из виду, но внутри, через пупок, словно протянули нить, и она тащила его по темным дворам и улицам, освещаемым грязноватым оранжевым светом качающихся на ветру фонарей.

Несколько раз Олегу показалось, что он уловил какое-то движение, на самой периферии зрения шевелились смутно различимые фигуры.

– Ни хера ж себе, – сказал кто-то, пытаясь преградить им путь, но медведь подпрыгнул неожиданно высоко, и фигура с воплем шарахнулась в сторону.

Они спешили, медведь и Олег, им было некогда, они пересекали дороги, бежали через дворы, перебирались через какие-то заборы, в лицо летел колючий снег, Олег потерял счет времени, он забыл себя, Игоря и Маринку и помнил только Мишку, его лицо.

Их путь окончился у тусклого серого дома. Где он находился, Олег не имел представления, но раньше здесь не бывал. Он озирался по сторонам, словно внезапно пришел в себя после долгого обморока. Место было тихое, глухое, через дорогу тянулись ряды гаражей, поднималась насыпь железки. Олег толкнул старую дверь подъезда, та поддалась, они побежали по ступеням на самый верх, остановились перед черной дверью, единственной на этаже. Олег дернул круглую ручку – безрезультатно.

Не раздумывая, он надавил кнопку звонка. Тело напряглось в ожидании возможной схватки. Пальцы стиснули нож, который лежал в кармане со времени первой встречи с хозяином.

Что-то дергало его за штанину, Олег опустил глаза и задохнулся. На него смотрели глаза: его, карий, правый, и Маринин, зеленый, левый. На плюшевой мордочке медведя, некогда глуповатой и дружелюбной, они стали похожи на две блестящие крепко пришитые пуговицы. Медведь бешено вращал карим глазом, точно ощупывая им все вокруг, а зеленым уставился на Олега так пронзительно, словно пытался разглядеть Олега изнутри.

Олег перевел дыхание, свыкаясь с этим зрелищем, но медведь вдруг подпрыгнул, пытаясь дотянуться до кармана.

– Что ты хочешь? Нож?

Медведь неопределенно качнулся из стороны в сторону и махнул лапой на дверь. Олег вспомнил странный вопрос пупса.

– Ключи?

Медведь подпрыгнул, крутанулся и раскрыл пасть, ощеренную двумя рядами великолепных острых зубов.

Олег бросил всю связку медведю в пасть, которая казалась бездонной, словно дыра в другой мир. Медведь задумчиво подергал черным носом и быстро-быстро заработал челюстями, что-то омерзительно хрустело, потом плюшевый мягкий живот растянулся, пошел буграми, и медведь срыгнул на пол маленький ключ, серебристый и блестящий.

Олег вставил его в скважину, и тот подошел идеально, скользнул на место легко, как новенький, дверь открылась бесшумно; Олег набрал воздуха, будто собирался прыгнуть с вышки, и вошел в квартиру.

То, что она была пуста, Олег понял как-то сразу по спертому воздуху, затхлому пыльному запаху покинутых помещений. Из прихожей, где в углу стояла железная вешалка с наброшенной на нее старой растянутой кофтой, виднелся голый стол на кухне и одинокая табуретка.

Короткий коридор расходился на три двери, покрытые облупившейся краской. Медведь запрыгал к правой.

– Миша! Мишка! – закричал Олег.

– Папа? – Олегу показалось, что он сам выдумал этот отклик, но он повторился, и с той стороны тоже стали кричать, надрываясь, что-то шмякнулось.

– Папа! Я здесь!

Олег дергал дверь, навалился всем телом, забыв о медведе, но тот беспокойно сновал, путаясь под ногами и с готовностью разевал пасть.

– Быстрей, хороший, – торопил Олег. В голове проносились картинки одна хуже другой: искалеченный, измученный раздетый сын.

Второй ключ оказался длинный, старомодный, даже с веревочкой.

В нос ударил запах пыли и мочи. Посреди комнаты с нагромождением матрасов в углу, бледный до синевы, босой, сидел на полу Мишка, его сын, его мальчик, его ребенок.

– Папа! – Мишка разревелся от избытка чувств. – Где ты был, папа?!

– Где болит? Тебя трогали? Били? Миша! – Олег торопливо ощупывал руки, ноги, голову, живот сына, не ощущая запаха давно не мытого тела, исходящего от сухой горячей кожи. – У тебя жар. Что болит?

– Я так долго тебя ждал, – Мишка глотал слезы, вцепившись в его куртку. – Наверное, целый год. Пойдем домой, папа!

Он шмыгнул носом и добавил:

– Я есть хочу. И пить.

– Конечно, сынок. Сейчас что-нибудь найдем, – Олег растерянно оглянулся, словно надеясь отыскать в комнате накрытый стол. Комнатка была маленькая, пустая, с невыразительными зеленоватыми обоями, с нагромождением матрасов в углу. На проводе болталась лампочка, источая скудный свет. Сквозь затянутое каким-то прибитым полотнищем окно сочился бледный свет, и Олег понял, что уже давно настало утро.

– Вафля! – вдруг закричал Мишка, и Олег резко обернулся, готовый ко всему.

Но к ним, выпучив оба глаза, переваливаясь на мягких лапах, ковылял медведь. Внутри все похолодело, и Олег уже протянул руку, чтобы закрыть от Мишки этого уродца, но Мишка кинулся навстречу, будто не замечая ничего необычного.