Самая страшная книга 2020

Вечно с семейными сотрудниками такая беда, подумалось мне. Как только появляется свой ребенок, работать с трупами детей становится невозможно.

– Ладно, черт с вами. Мы ее заберем…

– Другой разговор, – одобрил Макс. Он отложил ноутбук и, взявшись за рычаг, приготовился ехать.

– Постой, – поднял я ладонь. – Мы заберем ее. Но морщить не будем. Ты знаешь, Макс, был бы это мужик, я бы слова не сказал. Но здесь хочу быть уверен.

– А сейчас не уверен?

– Не перебивай. В общем, мы увезем ее на днях. Сначала я договорюсь с диспансером. Положим ее в стационар, на экспертизу, пусть врачи ей крышу обследуют. Если мать и вправду поехавшая, от Николаевича будет больше толку, чем от наших допросов. Он – психиатр матерый, разберется. А пока продолжим искать тело.

– Хренов ты демократ, Миша! – взвинтился опер. – Какого черта эту алкоголичку жалеть? Нашел, мля, даму, ей-богу!

– Не ори. И не торопись.

– Да с хрена ли не торопись?! – Максим ударил ладонью по рулю. Затем снова достал ноутбук. – Ты послушай, бляха муха, че она несет!

Вновь зашипел динамик, и оттуда донесся шепот:

– Гори, гори, гори, родная. Гори, сладенькая моя, гори, цветочек…

– Макс, у меня есть уши. Я с первого раза все разобрал.

– Тогда почему не вяжем мамашу? Почему жалеем?

Я вытянул зубами очередную сигарету, посмотрел в ноутбук и спокойно ответил:

– Да потому, что это не ее голос. Вот почему.

Чертей не существует. И ведьм не существует. Я знаю это точно. Виной всему переутомление, мираж…

– Начальник? Ты чего?

Сердце бьется, словно вот-вот выпрыгнет. Ног не чувствую. Онемели.

– Эй, начальник! Ты слышишь? Чего случилось?

Я вздрогнул и обернулся на голос. Саныч стоял в дверях.

Залетевший с улицы холодок развеял наваждение.

– Почему так долго? – спросил я охрипшим голосом.

– По двору кто-то лазил, – объяснил старик, закрывая дверь на крючок. – Зараза, представляешь: только, значит, выхожу, слышу, кто-то копошится. Думаю, не буду сразу свет включать, схоронюсь. Ждал-ждал, а потом ты давай по окну долбить. Я свет – щелк. Никого. А как выключать – слышу, убегает. Через забор, видимо, падла, махнул. Я, пока глаза привыкали, не успел ничего разглядеть.

Старик затараторил в своей обычной манере, и его голос вернул меня в чувство.

– Ты блеяние слышал? – перебил я.

– Чего?

– Ну… блеяние.

– Чего? – вновь спросил Саныч.

– Ничего. Забудь.

Старик прищурился, посмотрел на меня из-под густых седых бровей.

– Лицо у тебя, начальник, будто с карачуном поздоровался, – сказал он, снимая тулуп.

– За тебя переживал.

Мне не хотелось рассказывать Санычу про шепот. Сам не знаю, почему. Может, опасался, что старик посчитает меня безумцем. А может, наоборот. Боялся, что он убедит меня в реальности произошедшего.

– Доставай водку, – сказал я. – Надо выпить.

– От это другой разговор, – старик одобрительно крякнул. – Только это, начальник… Может, уберем от греха подальше? – он указал взглядом на колыбель. – Хоть в сени давай поставим.

– Убирай, – кивнул я. – Только перчатки надень.

Старик помялся немного, а потом нерешительно произнес:

– А может, это… Ты сам? Боюсь я ее трогать, начальник, не злись.

– Ладно. Сейчас.

В сенях было холодно, но сухо. Ведущая на улицу дверь закрывалась на щеколду. Большего и не нужно. Честно говоря, мне самому стало спокойнее, когда я вынес зыбку из дома. Игрушки пугали чуть меньше, поэтому их я выносить не стал, а положил к себе в сумку, предварительно упаковав в бумагу.

Старик тем временем накрывал на стол. Поставил початую бутылку и рюмки. Нарезал сало. Достал из погреба малосольные огурцы.

– Ребятам своим скажи, когда в город поедут, пусть дрожжей купят. А то в местном магазине скисшие продают, а у меня бражка заканчивается, гнать не с чего. Водка ваша, конечно, хороша, но мое зелье лучше.

– Так доставай. Нам все равно мало будет.

Старик довольно ухмыльнулся и вытащил из шкафчика пластиковую бутылку с розовым содержимым. По цвету напоминало малиновый морс.

– Давай за то, чтоб Настенька нашлась, – сказал старик, поднимая рюмку.

Я на секунду задумался, стоит ли чокаться. Но Саныч опередил меня, выпил вперед. «Что ж, – подумал я, – наверное, это честно. Все-таки младенец… восемь дней… Эх, черт бы вас разодрал».

Я выпил залпом и тут же почувствовал, как живот обожгло теплом. Приятное покалывание полилось по телу, кровь побежала быстрее.

– Мне вот что интересно, – начал беседу старик. – Тебе, начальник, сколько лет? Лет сорок? И почему ты до сих пор без жены ходишь?

– Времени нет. Работа.

– Хрень собачья! – отрезал Саныч. – Какая б работа не была, бабу всегда завести можно.

– Не хочу я никого заводить. Да и была уже. Ушла.

– Из-за ментовки твоей?

– Из-за характера.

Старик понимающе хмыкнул.

– Нежностей не хватило?

– Ага.

– Это ты, конечно, дал маху. С бабами нежным надо быть, как с детьми. Бить иногда можно, но тоже нежно. Любя, так сказать.

– Отстал ты от жизни, Саныч. Женщин теперь не бьют.

– С чего это?

– С того. Мир так устроен.