Самарянка

— Матушка, — взмолилась Ольга, — но ведь если они возвратятся туда, откуда были взяты, то принесут еще больше зла. А здесь лишними не будут.

— На что же они годны? Нам как-то больше рубли понятны.

Ольга улыбнулась:

— Давайте вам и всем сестрам вашим по мобильнику купим?

— По мобильнику? — подняла от удивления брови матушка Мария. — Впервые слышу это слово.

— Ну, такая штука, — Ольга постаралась все изобразить руками, — телефон, которому не нужны никакие провода, розетки. Всегда под рукой, где бы вы ни находились — в келье, храме, в лесу. Только набрали номер, в любую точку земного шара — и все. Никаких проводов!

— Батюшки святы, — всплеснула руками старица, — до чего ж техника дошла! А во время войны связисты эти самые провода и телефоны на спине да в руках под огнем тащили. Только установили — а провод перебило пулей, осколком или умышленно враг перерезал. И опять связистам работа… Да мне-то, старой, и звонить некому. Кому я буду звонить из нашего леса дремучего? У меня, Олечка, все родные и близкие всегда рядом, всегда со мной, в монастыре. Я с ними и без твоего — как ты сказала: мобильника? — каждый день вижусь и разговариваю.

Ольга ухватилась за новую идею:

— А машина в монастыре есть?

— Да есть грузовик, стоит без толку, — с досадой махнула рукой игуменья. — В прошлом году военные подарили. На нем раньше снаряды возили, а мы теперь не знаем, что с ним делать — ни бензина, ни запчастей не напасешься, горе одно…

— Так давайте купим на эти деньги такую, что вы с ней горя знать не будете. У меня ведь и права шоферские есть, я умею машину водить.

— Ишь ты! — игуменья теперь подвинула горящую свечу ближе к Ольге. — А что еще полезного умеешь делать?

— Готовить неплохо умею, и даже люблю это дело. Я ведь в разных странах бывала. А еще шить умею, вязать — этому научилась уже на зоне. Там все работали.

— Хорошему делу научилась, в нашей жизни монастырской уметь шить и вязать всегда похвально. Кстати, — матушка показала Ольге на одежду, лежавшую в ее кресле, — вот твои знания тебе уже сегодня и пригодятся. Переоденешься, а то утром своими штанами всех сестер распугаешь. Головка чтобы всегда покрытой была, все пуговки застегнуты, рукава опущены. У нас на выходные и в праздники народ разный бывает, есть такие, что озорничать приходят, чтобы смутить сестер. Поэтому соблазна быть не должно.

Игуменья стала убирать со стола бумаги.

— Татьяна! — чуть повысив голос, позвала она кого-то в приоткрытую дверь.

В келью тут же вошла молоденькая послушница и смиренно поклонилась настоятельнице.

— Это келейница моя, — пояснила матушка, — помощница моя неотлучная, спаси ее, Господи.

Ольга встала из-за стола и тоже слегка поклонилась келейнице.

— Таня, — обратилась к ней матушка, — отведи нашу гостью к матери Антонии. Пусть пока у себя разместит, а там видно будет.

— Живи, Олечка, у нас, ко всему присматривайся, всему учись, — матушка тоже встала из-за стола, опершись на палку. — Только ведь монастырь — это не дом отдыха и не санаторий. Тут все при деле, никто не сидит сложа руки. Мы стараемся жить, как учил Паисий Великий: трудиться и молиться. Без этого нет настоящего монашества. Оттого наша жизнь лесная отшельническая не всем по плечу. Так что поживи, обвыкнись. А чтобы тебе скучно не было, то потрудись для сестер наших. Подойди поближе, я тебя благословлю.

Ольга подошла, и игуменья сначала осенила ее крестным знамением, а потом дала приложиться к старинному деревянному кресту. Прикладываясь, она успела заметить, что с одной стороны на нем было вырезано Распятие Христово, а с обратной — Богоматерь в полный рост. От креста шел тонкий, неведомый Ольге аромат, причем оба изображения, вырезанные на одном куске дерева, имели разный аромат.

— Почувствовала? — заметив удивление Ольги, спросила игуменья, и тут же сама пояснила. — Этот крест вырезан из дерева Гефсиманского сада, где наш Господь молился перед Своими страданиями.

Вслед за молодой келейницей Ольга осторожно зашла вовнутрь отведенной ей комнатки. Келейница молча указала ей на одну из двух стоявших там кроватей и так же молча оставила ее одну. Осмотревшись при свете одиноко горевшей на маленьком столике свечки, Ольга сразу обратила внимание на крайнюю скудость обстановки. Кроме двух старомодных железных кроватей, покрытых деревянными щитами, здесь стоял такой же старомодный фанерный шкаф, а к столу были подвинуты два табурета. По привычке она стала шарить по стене, ища включатель, но, вспомнив, что монастырь вообще обходился без электричества, запалила еще одну свечку, стоявшую на подоконнике.

Ольга начала перебирать и рассматривать новую одежду — длинное шерстяное платье, темную шерстяную кофту и платок. Поискала взглядом зеркало, перед которым можно было бы примерить все это. Но, к удивлению, зеркала нигде не было, даже на внутренних створках платяного шкафа. Не зная, как быть, она присела на табуретку перед небольшим оконцем и неожиданно увидела в нем свое отражение.