Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

29 октября Половцов со слов «достоверного повествователя» записал, что Николай II – «усердный поклонник императора Николая I». Поэтому он «с большим сочувствием» относится к любимой невестке этого государя – вел. кн. Александре Иосифовне. Ей Николай II «сказал, что ему надоели советы дядей и что он им покажет, как обойдется без этих советов»[218].

3 ноября Шереметев заметил, что «царская фамилия озадачена» манерой Николая II держаться: «Многим не дал руки и кивнул». Из этого Шереметев заключил: «“Юный император”, по-видимому, не нуждается в опеке» [219].

В дневнике Константина Константиновича сохранилась запись высказываний Николая II на приеме в Зимнем дворце 9 ноября. Они были сделаны со слов сестры автора дневника – королевы эллинов Ольги Константиновны. Император тогда сказал, что «ничего не хочет ломать». Если с чем-то, «будучи наследником, он не соглашался», то теперь считает необходимым это «хорошенько изучить и, во все вникнув, изменять постепенно, но настойчиво». Говоря о предстоящем через три дня первом докладе вел. кн. Алексея Александровича, император заметил, что с ним «возможно несогласие по некоторым вопросам». Далее государь развил свою мысль самым неожиданным образом, подчеркнув, что для него «лучше пожертвовать одним человеком, хотя бы дядей, чем пользою государства». И тут же пояснил, что резкое несогласие дяди может вызвать строительство порта в Мурмане, а не в Либаве[220]

.

В воспоминаниях С. Ю. Витте есть информация о том, что во время его первой аудиенции у Николая II новый император попросил собеседника вернуть подготовленный министром финансов доклад Александру III о строительстве порта в Екатерининской гавани (в Кольском заливе Баренцева моря, напротив месторасположения современного Мурманска). С этим докладом покойный император ознакомил цесаревича незадолго до смерти – еще в Беловеже, до переезда оттуда в Спалу. На докладе сохранились «некоторые резолюции» Александра III. Витте ответил, что доклада у него нет – по-видимому, покойный государь оставил его у себя. На следующей аудиенции Николай II сказал министру финансов, что нашел доклад, и выразил твердое намерение реализовать его главную мысль – об устройстве «морского опорного пункта» в Екатерининской гавани. Вместе с тем, произнес государь, стоит отказаться от идеи строительства такого порта в Либаве, где легко заблокировать военные корабли в случае боевых действий на Балтике.

По словам Витте, тогда высказывались две точки зрения по поводу либавского порта. В соответствии с первой, разделявшейся министром финансов, такой порт России не был нужен. Противоположную точку зрения отстаивал вел. кн. Алексей Александрович, являвшийся главным начальником флота и морского ведомства. Витте попросил тогда Николая II не торопиться с решением. По его словам, Алексей Александрович из всех братьев покойного государя был «очень близок к вдовствующей императрице». Поэтому поспешный шаг государя способен возбудить «разлад в царской семье в первые же недели после смерти императора Александра III, чего, конечно, желательно избежать». К тому же, добавил Витте, излишняя торопливость с предпочтением Екатерининской гавани Либаве может спровоцировать мнение, что император «только что вступил на престол» и вряд ли успел должным образом изучить вопрос, поэтому он «действует под чьим-нибудь влиянием». На последнее замечание Николай II ответил, что у такого мнения не будет основания, так как он просто намерен действовать в соответствии с резолюцией, поставленной отцом на докладе Витте. Вместе с тем император отметил соображения министра финансов «довольно уважительными» и выразил готовность «немножко повременить» с решением[221].

Последовательность событий, изложенных в дневнике Константина Константиновича и в воспоминаниях Витте, подтверждается дневниковыми записями императора. Так, первый доклад министра финансов у нового императора состоялся в пятницу 4 ноября, на третий день по прибытии Николая II в Петербург на траурном поезде. Следующий доклад – через неделю, тоже в пятницу, 11 ноября[222]

. (О том, что доклады министра финансов происходили по пятницам, говорится в его воспоминаниях[223].) А первая аудиенция Алексея Александровича была на следующий день после второго доклада Витте – в субботу, 12 ноября[224].

Чтобы максимально непредвзято оценить начало царствования Николая II, следует отказаться от расхожего исследовательского ракурса, сводящегося к одновременному рассмотрению как поведенческих особенностей императора, так и его приемов работы с подчиненными и вообще делопроизводственных навыков. Привыкание к публичности протекало для государя тяжело, с просчетами и оплошностями. Однако производимое такими имиджевыми неудачами впечатление не должно автоматически переноситься на сугубо «профессиональную» сферу его деятельности. К тому же феномен восприятия вообще чрезвычайно субъективен и определяется по большей части не тем, что было на самом деле, а тем, что хотели увидеть.