Самое родное (рассказы)

— Не порть мне красоту урожая.

Пришел председатель колхоза, увидел огромное

вскопанное поле и одобрительно сказал:

Вот видишь, потому я тебя и в военкомате

отстоял... упросил военкома. За пятерых успеваешь.

Мне бы еще трех!-четырех таких, как ты, и я не

чувствовал бы, что нет в колхозе мужских рук.

Только сказав это, председатель понял, что

совершил непоправимую ошибку. Николай отбросил

лопату, остановился перед председателем и не своим

голосом закричал:

— Так по твоему я только на то и гожусь, чтобы

картошку копать? В военкомате отстоял... А кто тебе

такой закон установил, чтобы меня моего мужского

права лишать? Это тебе не старый режим, чтоб

самовольничать!

— Да ты что, очумел, что ли? Не понимаешь

разве — армию кормить надо. Не всем же воевать, —

волнуясь говорил председатель, торопливо шагая за

звеньевым, который уже бежал к шалашу.

— Не уговоришь, и не думай. Здесь не зачислят, я

з город пойду. Там примут. А ты сам здесь воюй с

бабами, — со злостью говорил звеньевой, на ходу

застегивая ватную куртку.

Ни разу не оглянувшись, он пересек осеннее

влажное поле и подошел к реке. Мост был далеко, и

чтобы не терять времени, Николай снял чувяки и

перешел реку вброд.

...Высокий, большой, он стоял перед военкомом и

резко требовал:

— Запиши, я тебе говорю. Чем я хуже других?

Настоящие мужчины на фронте, а я с бабами,

лопатой воюю. Запиши. Все равно, я здесь больше ни од-

иого дня не останусь. Лучше по закону зачисли, а не

го сам уйду.

Военком, бледный мужчина с почечными отеками

°Д глазами, не без зависти смотрел на его крепкую,

19

сильную фигуру. Наконец, решившись, он протянул

ему руюу и сказал:

— Ладно, зачислю. Солдат из тебя будет крепкий.

Правда, председатель твой ругать меня будет, да уж

бог с ним... Воюй.

* * *

Ранней весной сорок шестого года Николай

вернулся в родной колхоз. Ордена Красной звезды,

Славы третьей и второй степени и медали красовались на

его гимнастерке. Он сразу же пришел к председателю.

— На, возьми свою смерть, — сказал

председатель, протягивая ему два распечатанных конверта.

— Что это? — удивился Николай.

— Дважды извещение приходило, что ты погиб. А

я не поверил. Как же так, думаю: Николай — и вдруг

погиб? Не может, думаю, такого быть. Ну вот, по-

моему и вышло. Теперь принимай звено, земля по

настоящим рукам тоскует. Завтра же выходи на

работу. Замират хоть и женщина, а работала

по-мужски, никто в ней силы такой не подозревал. Бригада

у нее крепкая, ждет она тебя, звеньевого.

— Меня ждать нечего, я не жених, — обиделся

Николай.

— А разве только женихов ждут? Вот и я тебя

ждал, потому и не разрешил твоей жене корову на

поминки резать. Думал: если ты уж действительно

погиб, и есть царство мертвых, так не может быть,

чтоб ты себе пищу сам, без помощи жены, не

раздобыл, — пошутил председатель.

— Спасибо, — глухо сказал Николай,

поднимаясь. — Спасибо за то, что ждал, за то, что корову

сберег... А в подчинение к Замират, к девчонке я не

пойду. Не заслужила она этого. Бригадир! —

насмешливо воскликнул он и опустил длинные руки

по швам, словно стоял перед . командиром. — Не

таким бригадирам я подчинялся.

— Значит, за то, что у нее орденов нет, ее с

бригады снимать, так по-твоему? — спросил

председатель.

— Как хочешь, это дело не мое, — несколько

20

спокойнее ответил Николай. — Ты хозяин, ты должен

смотреть правильно, так, чтобы человека на его

настоящее место поставить. Чтобы должность выше

человека была и человек к ней тянулся.

— Чтобы человек к должности тянулся? —

засмеялся председатель. — А я наоборот думаю: пусть

должность, самая маленькая должность тянется к

человеку, а человек ее сделает большой.

— Нет, ты не так меня понял, — перебил

Николай, снова присаживаясь к столу. — Мне всегда не

везло... Вот я тебе расскажу: когда меня из

госпиталя выписали, я, конечно, в свою часть не попал.

Направили меня в жаркое место. Передний край от

командного пункта километрах в трех находился. Немец

этот участок днем и ночью долбил, головы поднять не

давал, а бойцы целые сутки без хлеба, без воды одну

за другой вражеские атаки отбивают. Хоть и не

отступаем, но и вперед ни на вершок не продвигаемся.

Помню, бригадный говорил: «Хоть клещами рвать

будет, а не вырвать ему из под нас этот клочек земли».

Ну, готовился и я со своей ротой в атаку... Это я

тебе рассказываю к тому, как человека на настоящее

место ставить нужно... Так вот, как раз тогда,

недалеко от командного пункта врезался в землю

подбитый немецкий самолет. Торчит перед глазами, мешает

обозрению местности. Взялся я да и откопал эту

рухлядь, а потом оттащил в сторону. Вот этот пустяк

всю мою военную судьбу и переменил. Только я

закончил работу, как позвали меня к бригадному.

Оглядел он меня с ног до головы и говорит: «Такая

силища в тебе, солдат, зря пропадает». Набрался я сме

лости и говорю: «Нет, говорю, не зря, товарищ

генерал. Я в атаке двумя штыками орудую, за троих

воевать могу». А он улыбнулся и говорит: «В атаке

каждый солдат герой. А тебе другое задание, важное,

большое. От того, говорит, как ты его выполнишь,

ход боя зависит». Так и сказал: «от тебя зависит».

Тут я вытянулся и говорю: «Служу Советскому