Самое ужасное путешествие

Отс так тренировал и кормил лошадей, словно готовил их к скачкам «Дерби». Погонщики при малейшей возможности зимой и весной выводили своих подопечных из стойл. Хорошим свежим кормом им служили жмых и овес; мы привезли небольшое количество того и другого и берегли для полюсного похода. Мы делали все от нас зависящее, чтобы обеспечить лошадям уход и избавить их от неудобств. Ведь условия жизни в Антарктике слишком суровы для животных. Впоследствии мы были вправе утешать себя мыслью, что вплоть до ужасной пурги у самого подножия ледника, близ которого несчастные закончили свое земное существование, они ели досыта, спали достаточно и жили не хуже, а может, и лучше, большинства лошадей у себя на родине. «Поздравляю вас, Титус», – сказал Уилсон, когда мы стояли уже в тени горы Хоп, а значит, пони выполнили свою задачу. «Благодарю вас», – сказал Скотт.

Титус довольно хмыкнул.

С походом к полюсу были связаны серьезные транспортные затруднения, но все остальное позволяло надеяться на благополучный исход. Те участники экспедиции, которым предстояло участвовать в полюсном походе, три месяца отсутствовали на зимовке. Они приобрели огромный опыт, иногда достававшийся совсем недешевой ценой. Сани, одежда, провиант для людей, снаряжение были выше всяких похвал, хотя по ходу дела предлагались и вносились кое-какие улучшения. Правда, мы не добились главного – не смогли усовершенствовать снегоступы, сделать их удобными для лошадей.

Мы проделали важную работу. Благодаря ей в полюсном походе лошади и собаки могли идти налегке первые 240 километров и нагрузиться сполна только на складе Одной тонны. Преимущества такого распорядка, когда собаки, лишь пройдя часть маршрута, стартуют с полной выкладкой, станут понятны, если вспомнить, что чем больше провианта увезешь – тем больший путь обеспечен едой. В геологическом походе на западных берегах залива партия Тейлора провела важные геологические изыскания в Драй-Вэлли и на ледниках Феррара и Кетлица, составила точные карты, впервые здесь работал специалист по физической географии и гляциолог. Люди Тейлора, как и все санные партии Скотта, вели систематические научные и метеорологические наблюдения.

Далее, на мысе Эванс более трех месяцев работала научная станция, по тщательности и точности измерений не уступающая любой другой такой станции. Я надеюсь, что в дальнейшем будут опубликованы более подробные отчеты о рядах наблюдений, подчас с помощью сложнейшей аппаратуры, которые все без исключения проводились не просто специалистами, а энтузиастами науки. Достаточно сказать, что те из нас, кто, возвратившись из похода, впервые увидели дом и его пристройки с полным оборудованием, были поражены; хотя, пожалуй, самое сильное впечатление на нас произвел электрический прибор, с помощью которого повар, сам же его и изобретший, определял, поднялось ли тесто для его великолепного хлеба.

Мы были рады оказаться дома и от души наслаждались едой, возможностью помыться и прочим комфортом, но сам мыс Эванс не вызывал у нас никаких иллюзий. Он некрасив, как только может быть некрасив низко расположенный массив черной лавы, почти всегда заснеженный, по которому свободно проносится ветер с поземкой. Мыс сложен кенитовой лавой,[81] весьма достопримечательной породой, мало где еще встречающейся в мире. Но осмотрев один ее кусок, вы уже знаете и об остальных все, что можно. В отличие от лежащего на 20 километров южнее полуострова Хат, большого, гористого, здесь нет возвышенностей и кратеров или таких достопримечательностей рельефа, как скала Касл. Непохож он и на мыс Ройдс, находящийся на 10 километров севернее, с его завалами и неповторимыми озерами, где представлены почти все виды скудной местной флоры, способной произрастать на этих широтах. Особую прелесть мысу Ройдс придают Пингвиньи «ясли», тогда как на мысе Эванс встречаются лишь поморники Маккормика, и то редко. Великий ледяной щит, в прошлом распространявшийся на все море Росса до самого Эребуса, при отступлении не оставил на мысе Эванс наследия в виде гранита, долерита, порфира и песчаника, наподобие тех, что покрывают однообразную землю вокруг старого зимовья Шеклтона и придают ей живописность.

Мыс Эванс – это плоский лавовый поток, который тянется на 900 метров от кромки ледников, приютившихся на склонах Эребуса. Он имеет форму почти правильного равностороннего треугольника, с основанием приблизительно в 900 метров. Основание, отделяющее мыс от склонов Эребуса и ледников, изборожденных трещинами и могучими ледопадами, представляет собой удлиненную возвышенность с углом наклона 30°, высотою от 30 до 45 метров. Из нашего дома, то есть с расстояния 360 метров, она выглядит, как большая насыпь, за которой вздымается величественный вулкан Эребус, увенчанный султаном дыма и пара.