Самое ужасное путешествие

Тощий, одетый как попало, он так и излучал дружелюбие. Я уверен, что иметь в палатке такого неаккуратного соседа неудобно, но ни на секунду не сомневаюсь и в том, что товарищи по палатке никак не хотели бы его лишиться. Вещи Тейлора занимали больше места, чем по справедливости ему полагалось, и его интеллект также распространялся далеко вширь. Он возвышался над нами, подобно большой скале, и когда срок его командировки в экспедицию – два полевых сезона – истек и он возвратился в ведение австралийской администрации, у нас образовалась ощутимая брешь.

С того момента как мы вернулись с мыса Крозир и тем сняли камень с души Скотта, он целиком погрузился в подготовку к путешествию к полюсу. Возвращение дневного света и для всех явилось могучим стимулом. Скотт же с его нетерпеливым и деятельным характером особенно радовался окончанию длительного периода вынужденного безделья. Все шло хорошо. 10 сентября он со вздохом облегчения записал, что разработка подробных планов Южного путешествия наконец завершена. «Каждую статью и цифру проверял Боуэрс. Он оказал мне огромную помощь.

Если моторы окажутся удачными, нам нетрудно будет добраться до ледника[100], но и в противном случае мы при сколько-нибудь благоприятных обстоятельствах все-таки туда доберемся. Двинуть с этого пункта три партии, состоящие каждая из четырех человек, потребует немало предусмотрительной распорядительности. Если таковой будет достаточно, то помешать достижению цели может только сочетание слишком уж многих неблагоприятных обстоятельств. Я старался предусмотреть все возможности, какие только поддаются предвидению, и наметить меры для борьбы с ними. Боюсь тешить себя преувеличенными надеждами, однако если принять все в соображение, то, кажется, многое говорит в нашу пользу»[11].

И далее: «Всего больше надежды возлагаю я на здоровье и бодрость нашей компании. Никаких признаков слабости не найти в этих двенадцати молодцах, выбранных мною для похода на юг. Все они теперь обладают опытом в санных экскурсиях, все связаны между собой дружбой, не виданной в подобных обстоятельствах.

Благодаря им и в особенности Боуэрсу и квартирмейстеру Эдгару Эвансу все детали нашего оборудования и экипировки обдуманы с величайшей тщательностью и проверены на практике»[11].

Боуэрс и в самом деле был для Скотта нужнейшим человеком при подготовке похода к полюсу. Он не только досконально знал, что в каких складах лежит, он хорошо разбирался во всем, что касалось одежды и питания в полярных условиях, был полон идей и альтернативных предложений, а главное – не отступал даже перед труднейшими проблемами. Именно ему в основном было доверено распределение грузов между собаками, моторными санями и лошадьми и между отдельными лошадьми. В день старта нам оставалось только вывести лошадей и запрячь в уже подготовленные заранее сани, загруженные правильно и по весу, и по составу багажа. Для любого руководителя экспедиции такой человек на вес золота.

Временами Скоттом овладевало беспокойство и уныние. С транспортом все обстояло благополучно, но за месяц до назначенного дня выхода на нас одна за другой посыпались неприятности. Трое из нас в той или иной мере утратили работоспособность: Форд отморозил руку, Клисолд упал с тороса и получил сотрясение мозга, Дебенем серьезно повредил себе колено, играя в футбол. Одна из лошадей – Джию – была такой развалиной, что подумывали даже, не оставить ли ее вообще дома; Чайнамен также зарекомендовал себя очень плохо. Еще одна собака сдохла от таинственной болезни. «Печально, – писал Скотт, – но я не унываю… Остается только рукой махнуть: будь что будет!»[11]. В другом месте он замечает, что если ожидание старта к югу затянется, экспедиция грозит превратиться в партию калек.