Самолет улетит без меня

Господи, пусть этот ребенок выживет. Мы будем делать все, чтобы он выздоровел, мы все продадим. Да, мы не виноваты, но почему-то так случилось, что именно наша машина встала на его пути. Случайность, да, не более, но так случилось. Матерь Божия, сделай, ну пожалуйста. Мы неплохие люди, правда, ты же видишь. За что нас так наказывать? У нас ведь мальчик такого же возраста. Я не знаю, что испытывают люди, у которых мальчика убила машина. Ах, нет, пока он жив. Но их ненависть будет понятна, и она нас убьет. Чем виноваты наши дети? Пусть он будет жив, Николай Чудотворец, ты же всегда мне помогал. Я ведь так редко прошу о чуде, и сейчас оно мне нужнее всего за всю жизнь. Вступись за нас, Николай угодник, ты добрый, я знаю, и все знают. Господи, дай нам выжить, дай нам не сломаться, мы ведь никому не желали зла. Все, кто на нас смотрит, – помогите нам, ибо нет сил нести эту ношу, хотя…

Женщина спохватилась и посмотрела на своего сына. Он жив и здоров, и сидит тут в безопасности. Если бы она была на месте ТОЙ матери, она бы разорвала чужого ребенка в клочья. И опять спохватилась, мучаясь от страшных мыслей, расползавшихся в голове, как змеи из корзины.

Спасибо, спасибо и спасибо, что мы все живы. Было страшно отдавать что-то взамен. Каждую змею в голове она отлавливала, рассматривала и осторожно запирала в клетку.

Ожидание могло затянуться на месяцы и годы.

– Только пусть живет, – не глядя никому в глаза, говорил муж время от времени, сидя с мужчинами в комнате.

Брат выходил с телефоном и звонил в больницу – да, мы сделали все, что могли. Теперь только ждать. Ничего нового? Нет?

После одного из таких звонков он помедлил. Но по молчанию стало все понятно. Муж уточнил:

– Все?

– Да, – сказал брат.

Муж вышел на балкон, пряча лицо. Жена затравленно оглянулась на мужчин – что делать?

– Иди за ним, сейчас ты нужнее.

Жена вышла. Муж плакал. Никогда она не видела, чтобы мужчина так плакал. Он плакал так, словно остался один в погасшем мире, и больше никогда не будет радости.

– Я с тобой, – обняла жена его за плечи сзади. – Если ты виноват, то и я виновата. Ты очень хороший человек, все это знают. Ты никому не хотел зла, это случайность, ужасная случайность, и почему-то она упала на нас. Я тебя очень люблю, и дети тебя любят, и все тебя любят. И дедушка мальчика тебя не винит, ты слышишь меня? Запомни это. Они написали в полиции, что водитель не виноват, – сорок свидетелей видели. И ты очень хороший водитель, ты ни разу не попадал в аварию! Пожалуйста, не думай, что ты плохой. Это просто случай.

– Бедный мальчик, – простонал муж, склонив голову на ладонь. – Бедный маленький мальчик. Он бежал к деду, был просто очень озорной. Дед его в школу сегодня не пустил и взял с собой, как будто все одно к одному. А родителей его здесь нет, они в Турции зарабатывают.

– Повернись, – попросила жена. Она развернула его к себе и обняла снова – который раз за этот день, длинный солнечный день, весь в ранах и боли. – Это всегда будет с нами. Мы сделаем все, чтобы эти люди нас не проклинали. Я очень боюсь, что эта смерть ляжет на наших детей, но ведь мы неплохие люди, правда?

– Охх, – всхлипнул муж и отстранил жену от себя. Она вернулась в комнату.

Предстояло рассказать старшему сыну, предстояло подумать – что делать дальше, предстояло защищать всех своих, не обидев тех, кто страдал сегодня больше, чем она.

Следующие два месяца шло расследование.

Их вызывали на допросы, один раз вместе с ребенком, и он рассказывал четко, потому что все помнил – как увидел со своего высокого места маленького щуплого мальчишку, который бежал вниз по лестнице супермаркета и размахивал руками, наверное, очень торопился, и он даже не остановился перед дорогой – так и дунул вперед, не глядя.

Все измерения, улики и показания совпадали в пользу водителя.

Им отдали машину и отпустили.

С тех пор каждый год в этот день муж и жена пили одну бутылочку на двоих и негромко говорили о чем-то, понятном только им двоим. Муж перечислял той семье деньги, узнавал через третьих лиц, что те люди родили еще одного ребенка. Машину, которую они вначале видеть не могли, не удалось продать за приемлемую цену, и она так и осталась – виноватая, старалась быть полезной и удобной в десять раз больше прежнего.

Спустя три года летом женщина пошла в том городке на рынок. В отцовской раздолбанной машине томились после моря дети, и она торопилась купить хорошие помидоры и курицу на бульон. Обошла ряды, увидела самые вкусные – розовые.

– Вот хорошие, – удовлетворенно подняла глаза, увидела молодую худенькую женщину в черном. На шее у той болтался медальон с портретом мальчика в черной овальной рамке.

– Сколько вам свесить? – приветливо, но как-то вяло спросила продавщица.

– Давайте полтора, – кровь снова отливала от губ, от лица, от сердца. Может, это вовсе не она, подумала женщина, тут все носят такие медальоны.

Продавщица ловко засунула помидоры в пакет, положила на весы, поставила гирьку, конечно – обвесила, но и черт с ним, протянула сдачу и улыбнулась.

Женщина улыбнулась в ответ и вышла с рынка на чугунных ногах.