Самолеты уходят в ночь

Только утром мы узнали, что при заходе на посадку в воздухе столкнулись самолеты Макагон — Свистуновой и Пашковой — Доспановой. Трое скончались сразу. Катю Доспанову в тяжелом состоянии отправили в госпиталь.

На другой день мы прощались с погибшими. Похоронили их в центре станицы. Три холмика, и над ними три пропеллера, треск ружейных выстрелов воинского салюта, обнаженные головы подруг. И как последняя память — стенная газета в траурной рамке. Она висела на стенде до самого нашего отлета из Пашковской. Каждый раз, проходя мимо, я смотрела на портрет улыбающейся Юли Пашковой и вспоминала стихи, посвященные ей Наташей Меклин. Там были такие строчки:

Ты стоишь, обласканная ветром,
С раскрасневшимся смеющимся лицом,
Как живая, смотришь на портрете,
Обведенном черным траурным кольцом.

Слышен был нам каждую минутку

Голос чистый, звонкий, молодой:
«Ты успокой меня, скажи, что это шутка…»

«Ты успокой меня, скажи, что это шутка». Это строки из любимой песенки Юли, которую она всегда напевала в минуты грусти. Я всегда с удовольствием слушала Юлю. Ее приятный, душевный голос успокаивал, навевал на меня такое ощущение, словно кто-то шепчет на ухо теплые, ласковые слова.

Хорошее стихотворение посвятила Наташа Юле Пашковой. Вообще Меклин слыла в нашей среде признанной поэтессой. Не берусь судить о настоящей художественной ценности ее стихов. Впрочем, какое это тогда имело значение! Главное, у нее, да и у других девушек, было желание писать. Они писали, и хорошо делали. Значит, не зачерствели на войне их сердца, глаза и уши по-прежнему оставались чуткими и восприимчивыми ко всему, что украшает человека и его жизнь.

На место погибших назначили командиром 3-й эскадрильи Марию Смирнову, работавшую перед войной в Калинине летчиком-инструктором, а штурманом — бывшую студентку Московского университета Дусю Пасько. Кстати, у Пасько на фронте сражались шесть братьев. Пятеро из них погибли в боях смертью храбрых.

В апреле экипажи часто вылетали на бомбежку под Новороссийск. Ночи стояли лунные, светлые, и враг стал широко использовать против нас своих истребителей. В одну из таких ночей погибла бывшая воспитанница Николаевского аэроклуба, заместитель командира эскадрильи Дуся Носаль.

Действовали мы по скоплению гитлеровских войск. Наш с Клюевой самолет уходил в третий вылет. Вырулив на линию предварительного старта, я запросила разрешение на взлет. Вдруг вижу: мигает красный фонарь. Минуту спустя подошла дежурная по старту.

— Почему задержка? — недовольно спросила я.

— Приказано всем выключить моторы.

— В чем дело?

— Кажется, случилось что-то с экипажем, идущим на посадку.

Всмотревшись туда, куда указала дежурная, в свете луны я увидела У-2. С машиной действительно происходило что-то неладное. Словно огромная ночная птица, кружила она над аэродромом. Несколько раз заходила на посадку, но тут же взмывала вверх и вновь шла на круг. Только на пятый или шестой раз самолет наконец приземлился. Все, кто находились на старте, бросились к нему.

Когда мы с Клюевой подбежали, врач Ольга Жуковская стояла на плоскости. На земле несколько подруг поддерживали Ирину Каширину. Подошла Бершанская. Каширина взяла было руку под козырек, но тут же уронила ее и тихо, дрогнувшим голосом произнесла:

— Убили… Дусю Носаль. Мы возвращались назад с бомбежки.

После мы узнали, как было дело. Отбомбившись, самолет лег на обратный курс. Все шло нормально. Как всегда, в небе плясали лучи прожекторов, внизу остервенело лаяли зенитки. Бой как бой. Таких на счету экипажа было немало. Подчас доставалось и крепче.

— Вот что я думаю, Ира, — обратилась к штурману Носаль, когда машина вырвалась из огненного пекла, — до Новороссийска уже дотопали. А впереди Крым. Чудесное место! После войны давай вместе поедем на его золотистые пески отдыхать. Согласна?

— Разве после войны ты меня вспомнишь? — пошутила Каширина. — С мужем ведь в Крым поедешь. Тогда для тебя, кроме него, и существовать-то никто не будет. Недаром его фотографию вместо часов на приборную доску повесила. Кстати, как он?

— Воюет, пишет, что все в порядке. Меня героиней величает. Я ему тоже часто пишу.

— Да, наверное, хорошо, когда, пусть даже далеко, есть кто-то очень близкий, кто постоянно думает о тебе, пишет ласковые, теплые слова. Я тебе, Дуся, часто по-хорошему завидую.

— А ты выходи замуж и перестанешь завидовать. Тоже повесишь фотографию мужа в кабине. Как трудно придется, посмотришь на нее, сразу легче станет. А, черт! — выругалась вдруг Носаль.

Самолет качнуло, и он юркнул вниз, словно провалился в яму. Правда, вскоре Дусе удалось выровнять машину. Но мощные нисходящие потоки воздуха неумолимо прижимали маленький У-2 к земле. Стало ясно, что теперь перескочить горную гряду не удастся.

— Придется возвращаться назад, — заявила Носаль, — иначе нужной высоты не наберем.