Самолеты уходят в ночь

При развороте Каширина заметила невдалеке темный сигарообразный предмет. Когда он стрелой проносился мимо их самолета, впереди у него что-то засветилось, и тут же в кабине командира разорвался огненный шар.

Каширину на мгновение ослепило. Пока она приходила в себя, машина начала беспорядочно падать. Не осознав еще, в чем дело, Ирина окликнула Дусю, но та молчала. Чувствуя неладное, Каширина стала тормошить летчицу.

— Дуся! Ну, что же ты? Очнись! Сейчас в штопор свалимся.

Поняв все, штурман в отчаянии схватила ручку управления и рванула ее на себя. Самолет нехотя выпрямился, приняв нормальное положение. Но ручка поддавалась с трудом, Носаль то и дело сползала с сиденья и прижимала ее своим телом. Напрягшись, Ирина подтянула мертвую подругу, посадила и так, придерживая одной рукой ее, а другой управляя, развернулась и повела машину к линии фронта. Впервые ей довелось вести самолет, притом в таких условиях.

Когда У-2 перетягивал через передовые, фашисты нащупали его и обстреляли ураганным огнем. Но все кончилось благополучно. А вот наконец и аэродром. Долго кружила Каширина над полем, пока ей удалось приземлиться. Перед самой посадкой, когда самолет на мгновение завис в воздухе, Каширина не выдержала и, чтобы дать отдых онемевшей руке, на секунду перестала поддерживать Дусю. Это чуть не привело к беде. Тело летчицы соскользнуло с сиденья, и ноги ее прижали педали. К счастью, колеса уже дробно застучали по земле. А вскоре, натужно чихнув несколько раз, заглох мотор — кончилось горючее.

Так ушла от нас одна из лучших летчиц Дуся Носаль. Она погибла во время своего 354-го боевого вылета. Дуся мечтала стать первой «тысячницей» в полку и достигла бы своего, если бы вражеский снаряд не оборвал ее жизнь. Ей посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Не став первой «тысячницей», она стала первой, кого в нашем коллективе удостоили этого высшего воинского отличия. Ирину Каширину за проявленное ею в полете мужество наградили орденом боевого Красного Знамени.

Наступил последний день апреля. Утром на общем построении полка Бершанская зачитала первомайский поздравительный приказ, а затем сообщила, что командир дивизии генерал-майор Попов прибудет вручать гвардейские значки. Задолго до его приезда девчата вычистили и наутюжили свою форму, подшили свежие воротнички, до блеска начистили сапоги.

День как раз выдался по-настоящему праздничный, солнечный, теплый. Над ослепительно яркими роскошными шапками цветущих садов стлалась голубоватая дымка утренних испарений. Пышная южная красавица природа щедро одаривала нас всем тем, чего мы лишены были в ненастные месяцы, — обилием тепла, ярких красок, света, благоухающего запаха пробужденной земли.

И понятно, что сейчас никому не сиделось в комнатах. Как только привели себя в порядок, все высыпали в сад, возбужденные, счастливые прохаживались между деревьями, весело переговаривались, перебрасывались шутками.

Такова уж, видимо, беспечность молодости. Ведь совсем недавно многие из девушек совершали исключительно опасные полеты, через несколько часов, с наступлением темноты, они вновь отправятся навстречу опасности. Но сейчас об этом никто не вспоминает, то тут, то там слышатся вспышки веселого, задорного смеха.

Наконец приехал командир дивизии. Полк построили. Попов произнес небольшую речь и начал вручать значки. Первыми получили их Бершанская и Рачкевич. Затем генерал пошел вдоль строя. Пожимая каждой руку, он произносил: «Поздравляю» — и приветливо улыбался. Многим вместе со значками Попов вручил боевые ордена.

Первое мая решили отметить особенно, по-боевому, — в ночь накануне праздника совершить максимум вылетов. Действовали по сосредоточению вражеских войск северо-восточнее Верхнего Адагуна. Попутно разбрасывали листовки в занятых противником населенных пунктах.

Чтобы умалить нам радость первомайского праздника, фашисты решили сорвать нашу бомбежку. В эту ночь они не жалели снарядов и поставили перед самолетами сплошную стену заградительного зенитного огня. В дополнение всего они подняли против нас истребителей.

Но, несмотря ни на что, У-2 прорывались через заслоны и наносили врагу урон. Правда, прорывались с большими трудностями, маневрируя, используя различные хитрости.

Во время одного из полетов наш самолет также подвергся нападению вражеского истребителя.

Обычно в воздухе, пока все оставалось спокойным, мы со штурманом переговаривались. Не знаю, может, это отвлекало от мрачных мыслей, а может, просто помогало коротать время. В этот раз Клюева затянула наш гвардейский марш, я подхватила. Так мы летели, беспечно напевая. И вдруг слух мой резанул торопливый крик Ольги:

— Маринка, быстрее жми вниз! Фашист догоняет.

Инстинктивно прибавила газ, отдала ручку от себя, и У-2, взревев мотором, устремился к земле. Над нами раздался вой вражеского «мессера», и тут же снаряды пропороли воздух рядом с правой плоскостью. Пока гитлеровский летчик разворачивался для следующего захода, я изменила курс и снизилась еще. Фашист потерял нас и, сделав пару кругов, умчался отыскивать другую жертву.