Самопревосхождение

– Я так понимаю, летом будет большой сбор? –  сказал на прощание Арсений.

– А ты там будешь?

– Сделаю всё, что смогу.

– Это замечательно. – Мама уже держала на руках Еву, прижимаясь к ней щекой. Мы с Дианой первыми оказались у двери. Уже спускаясь по лестнице, я услышал тихий нежный голос: «С Богом!» – а может быть, это мне просто померещилось.

Арсений нас догнал, и мы вместе вышли из дома. Он даже зажмурился от удовольствия: город сразу, не помедлив ни секунды, открыл своё прекрасное лицо. Белым пушистым покрывалом, не успев растаять, повсюду на земле лежал снег, а в воздухе медленно кружили влажные снежинки, подсвеченные многоцветными, бегущими, мерцающими огнями.

Пока Диана делала свою первую пробежку, мы успели обменяться несколькими репликами:

– Твоей маме всегда хватало любви на всех.

– Это хорошо?

– Очень! Вот я, например, не всех люблю.

– As well as i do, – вздохнул я.

– Don’t worry! – Арсений ободряюще похлопал меня по плечу. – «Есть многое на свете, друг Горацио», чему должны мы научиться сами. И так всё время по кругу. Точнее, по спирали. «In my beginning is my end».

Он обозначил прощальный жест, потом сделал несколько шагов и вдруг исчез, очень быстро, как будто растворился в прозрачной лёгкой занавеси из снега.

«Очень в его духе», – подумал я, позвал Диану, и мы, тепло касаясь друг друга, пошли по Фонтанке к Театру юного зрителя, где часто гуляли такие же, как мы, пары. Снежный зимний вечер ничуть не мешал мне представлять июльский жаркий день, когда соберутся все те, кого я хотел бы видеть вместе: отец и мама; Ася, Илия и Ванечка, Арсений и Никола.

Возможно, даже Лара, и ещё много-много зверей, – говорят, Ивана они просто обожают – все! – и дикие, и домашние, а он им играет на дудочке…

«Господи! Сколько любви…» – на этот раз отчётливо услышал я глубокий благодарный голос мамы…

Часть третья   

От Анны-Марии и Ники

Бывает, погасшая для себя Звезда Горит во Вселенной ещё тысячи лет.

Так и для нас, на Земле: человека нет,

А слово его остаётся, оно живёт, горит,

Летит к людям из поколения в поколение,

Как тот свет угасшей Звезды…

Из М. М. Пришвина

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся, – И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать…

Ф. И. Тютчев

Господи! Дай мне душевный покой,

Чтобы принимать то, что я не могу изменить; Мужество – изменить то, что могу,

И мудрость – всегда отличать Одно от другого.

Арабская мудрость, на которую другие народы претендуют тоже

Летним погожим днём в одном из пригородых посёлков

Санкт-Петербурга можно было наблюдать (если бы нашлись такие желающие) удивительную картину:  по грунтовой дороге, проходящей вдоль леса и затем опоясывающей дачный квартал, шёл маленький мальчик, на вид не более шести лет, с самодельной акариной (народным музыкальным инструментом, выполненным из глины), наигрывая очень приятную на слух простую мелодию. Вокруг него крутилось множество зверей разной масти, как ни странно, нисколько не нарушая, очевидно, только им известного порядка. Рядом с мальчиком, справа, гордо вышагивала красавица – колли. Слева твёрдую позицию занял матёрый гусак, явно не желающий никому её уступать. За ним с негромким деликатным гоготом топали утки. Впереди шли коты и кошки, как всегда, независимые, «гуляющие сами по себе».

Время от времени вперёд выбегали из леса белочки, задорно поднимали кверху свои пушистые хвостики и быстро убегали обратно. Один раз из леса выглянула даже лисица, но на дорогу не вышла, а пошла лесом, не теряя из вида необыкновенного марша. То, что творилось сзади, трудно было сразу распознать. Сливаясь по окрасу с землёй, двигалась группа мышек и сусликов. Её число, похоже, менялось по ходу, оживляясь иногда ловко запрыгивающим в середину зайцем. Процессию окружали собаки разной породы и беспородные, судя по всему, добровольно взявшие на себя обязанности пастырей и строго их исполняющие. Среди них выделялось несколько вожаков: две овчарки, достоинства которых всем известны, и бордер-колли, отличная рабочая собака с чёрно-белым, слегка косматым телом, способная быть прекрасным сторожем и держать дисциплину не только по команде, но и по собственной инициативе. Когда «рядовые» собаки решали немного поразвлечься и начинали с тявканьем гоняться за кем-то или друг за другом, она устремляла на них гипнотизирующий взгляд, и этого, как правило, было достаточно, чтобы они успокоились, – но могла и прыгнуть, устрашающе стелясь вытянутой стрелой над землёй.

Когда среди деревьев появился лось с ветвистыми широкими рогами, мальчик остановил процессию, повернулся к нему и – после небольшой паузы, когда они, глядя друг другу в глаза, обменивались информацией – специально для сохатого сыграл такую звонкую музыкальную тему, от которой тот пришёл в восторг и, задрав свою красивую голову, сначала издал громкий приветственный рёв, а затем, видимо, вполне удовлетворённый, скрылся в листве.