Самородок

Войта по привычке поставил ноги на ширину плеч и заложил руки за спину, но вовремя вспомнил, что так он похож на пленного наемника, и решил, что эта поза не имеет ничего общего с искренним заискиванием… Но, в самом деле, не падать же на колени! С грохотом, чтобы Достославлен посмотрел на дверь.

Глава 15

Через минуту, показавшуюся бесконечной, Войта понял, чего от него хотят. И что на дверь никто не взглянет, пока он чего-нибудь не сделает. Достославлен и его товарищи сочиняли послание (или обращение) к чудотворам-наемникам какого-то замка, призывая их в Славлену.

Вот как называть этого мерзавца? По имени? Или ему больше понравится «господин Достославлен»? Смотря чего он хочет — наказать Войту или вызвать его восхищение… Если бы он хотел восхищения, признания, то не стал бы держать Войту у дверей.

Увы, рука уже не болела так остро — ныла надоедливо и муторно, только ухудшая положение.

Войта вдохнул поглубже и выдавил:

— Господин Достославлен…

Получилось хрипло и жалко. Следовало порадоваться, но радости от столь успешного начала Войта не ощутил. К тому же никто его обращения не услышал, и ему пришлось повторить:

— Господин Достославлен…

После этого можно только сдохнуть. Придумают же благородные богачи — бесчестие! Слишком пафосно звучит для столь омерзительного положения. И снова в голове мелькнуло малодушное: «Может, уйти, пока никто не видит?»

Да, Достославлен имел нюх, позвоночным столбом чуял противника — и теперь будто услышал мысли Войты: непринужденно, будто в раздумьях, поднял глаза и тут же радостно воскликнул:

— Ба! Войта! Что ты там стоишь? Извини, мы тут увлеклись немного… Проходи скорее, садись!

Войта оглядел кабинет: все кресла были заняты, лишь перед очагом, чуть в стороне от стола, стоял роскошный низкий пуф, предназначенный, должно быть, для того, чтобы с удобством ворошить угли и подкладывать в очаг дрова. Ну что ж, не надо думать самому, какую позу принять, — все уже давно продумано.

— Друзья, имею честь представить вам знаменитого доктора Воена, — с неприкрытой гордостью вещал Достославлен, пока Войта топтался возле пуфа, примериваясь. — Он прославил школу экстатических практик и получил докторскую степень в Северском научном сообществе! Мрачуны не посмели не признать его выдающегося научного труда!

Ну да, знаменитый доктор Воен смиренно садится на пуф и снизу вверх искренне заискивает перед Достославленом, в то время как тот фамильярно называет его по имени… Здорово продумано. Просчитано. Или Достославлен выдумывает такие штуки на лету?

Один из друзей Достославлена — длинный, темноволосый и злой — откровенно поморщился. Должно быть, слыхал о том, что Войта предал Славлену. Войта никак не мог вспомнить, кого этот парень ему напоминает.

Наконец-то усевшись, вместо злости он ощутил вдруг отчаянье: все выдуманные Достославленом штуки придется вытерпеть от начала до конца. Глаголен — величайший ум Обитаемого мира, ради него стоит стерпеть… Не говоря уже о том, что освобождение Глаголена спасет Ладну и детей. Войта поморщился от муторной боли в руке — от обиды хотелось расплакаться, как в раннем детстве. А что? Пустить слезу было бы полезно… Это еще выше поднимет Достославлена в глазах товарищей.

— Войта, что ты туда уселся? Думаешь, там мягче? Садись ближе! Что? Нету больше кресел? Надо бы послать за креслом…

За креслом, разумеется, никого не послали, а Войта понял, что сделал ошибку: нужно было попросить не посылать за креслом, но теперь момент был упущен. Едрена мышь, у него совершенно не было опыта искреннего заискивания!

— Друзья, доктор Воен пришел по важному делу, — продолжал Достославлен. — Я должен ему помочь, но пока не знаю, как это сделать. Думаю, все вместе мы могли бы что-нибудь придумать. Войта, не бойся рассказать ребятам все без утайки. Две головы хорошо, а пять голов — лучше.

Гнида… А впрочем, Войту сюда позвали именно для этого: просить.

— Моя семья осталась в замке Глаголена. Жена и трое детей, старшему девять… нет, уже десять лет. Их убьют, если Глаголена казнят.

Одиннадцать. Одиннадцать лет… Или все-таки десять? Едрена мышь, какая разница?

Достославлен продолжал смотреть на Войту вопросительно. Наверное, надо было добавить что-то еще. О письме? Нет, ни в коем случае — в этом Достославлен никогда не признается. Наверное, надо все-таки внятно изложить просьбу.

— Верней, их убьют, если Глаголен в ближайшие дни не вернется в замок.

Да, так лучше, а то друзья Достославлена решат, что успеют взять замок Глаголена приступом.

— Они останутся в живых, если Глаголена отпустят, — добавил Войта для тех, кто не понял сути дела. Впрочем, и это на просьбу походило очень мало.

— На месте доктора Воена, — снова поморщившись, начал длинный и злой, — я бы не осмелился являться сюда с подобными идеями. Если бы он не принимал благодеяний от мрачуна, его дети были бы сейчас в Славлене.

— Так это тот самый Воен, который продался мрачуну? Променял Славлену на теплое местечко в замке? — переспросил второй — постарше, покрепче и посерьезней.