Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

Наиболее подробные сведения о захвате и уничтожении церковного имущества старообрядцами-самосожигателями относятся к 1693 г. и связаны с Пудожской «гарью». В июле этого года к царям Ивану и Петру Алексеевичам обратились священники церкви Пудожского погоста, которые сообщили, что к ним «пришли силно <…> расколники незнаемые люди», захватили и переосвятили по-своему храм, ограбили, избили и выгнали из погоста местных священников. Попытки духовенства прибегнуть к помощи земского старосты С.Л. Журавицкого не принесли успеха. Староста по неизвестным причинам «от таких воров обороны и помощи никакия не учинил и нам отказал»[742]. Царский указ предписывал собрать все имеющиеся силы, привлечь старост с понятыми, стрельцов и «обступить» старообрядцев, оберегаясь при этом, «чтоб они, воры, <…> какого дурна не учинили». В дальнейшем предполагалось «чинить о поимке над ними промысел», схватить их и «привесть к роспросу и для свидетельства на Олонец». Особое внимание обращалось на возможное самосожжение: «жечься им, ворам, отнюдь не давать»[743]. В том случае, если старообрядцы окажутся слишком многочисленными, предполагалось приступить к планомерной осаде старообрядческого поселения по всем правилам военной науки, словно речь шла о вражеской крепости: «вам бы с стрельцами и с понятыми людьми <…> стоять около того их пристанища денно и нощно, со всяким остерегательством, ратным строем».

Однако здесь стрельцов ожидал организованный отпор. Оказалось, что старообрядцы тщательно готовились к предстоящей непродолжительной обороне и близкой смерти. Как доносили стрельцы, «живут пудожана все в опасении, и караулы у них есть многие». Многие из пудожских старообрядцев поселились в деревне Строкиной, в четырех избах, и готовились к самосожжению. Но перед гибелью, ощущая временное превосходство в силах, они вломились в пудожские церкви Живоначальной Троицы и Николая Чудотворца, «и кресты, которые на церквах на главах, и в церквях святые иконы водою обмывали». После этого старообрядцы совершили крестный ход: «взяв кресты запрестольные и иконы, около тех церквей ходили, и своим воровским умыслом воду святили». Потом наступил черед массового перекрещивания: «советников своих и прелестников в воде купали». В церквах совершались богослужения по старинным дониконовским правилам, которые все готовящиеся к смерти старообрядцы дисциплинированно посещали: «в те церкви, строем с ружьем, приходили, и заутрени и вечерни пели». Наконец, наступило время, когда следовало захватить и унести с собой в «згорелый дом» церковное имущество: «с престола Евангелие и евангелисты и иные церковные книги вынесли». Итогом всех мероприятий стало самосожжение. После подхода стрельцов «оне де, воры, зажглись вскоре и сгорели все без остатку, потому что де изготовлены были у них к тому пожегу всякие припасы, порох и солома и сено сухое»[744]. Во время второго самосожжения в Палеостровском монастыре «Емельян и его сподвижники церкви Божии со всякою церковною казною пожгли», прежде оскверняя их: «в церквах и в самом святом олтаре жили их воровские жены со всякою скверностию»[745].

Таким образом, созданная старообрядцами система организации самосожжений была простой и эффективной. Она практически всегда приводила к гибели подавляющего большинства «насмертников». Но перед смертью предстояло совершить многое.