Самоубийство. Подготовка (СИ)

Прополка буряка была одной из наших семейных традиций - вынужденной, навязанной, но все же. Бабушка с дедом держали свиней, которых нужно было чем-то кормить, а так как бабушка с дедом были частниками (когда-то давно они оба работали в рыбколхозе, который разогнали еще в 60-х, и с тех пор они поневоле стали частниками - в обычный сельскохозяйственный колхоз не пошли). Официально работали в пионерлагере "Волна", дед - сторожем, бабушка - ассенизатором, а у себя на земле могли лишь немногое выращивать - фруктовый сад у нас был, виноградник и огород, в огороде - картошка, помидоры, часом огурцы, ну и по мелочи - укроп, петрушка, зеленый лук (дед, садясь обедать, частенько мне говорил: "А сбегай-ка вырви мне цыбулину", а бабушка, когда готовила: "Се-ре-жа! Нарви ук-ропа!" - бабушка всегда говорила так, с нажимом, с претензией, как будто ей уже один раз отказали нарвать укропа и второго раза она не переживет и не простит), редиска, перец, клубника. И всего этого хватало нам - но не свиньям. Свиньи хотели большего. Приходилось изыскивать. Летом изыскивать было хорошо - потому что летом работали пионерлагеря, а в пионерлагерях была еда для детей и, следовательно - помои. Помои нужно было носить (иногда дважды-трижды в день), и не сложно догадаться, что как только я набрался довольно сил, чтобы поднять ведро, это стало моей обязанностью. Когда же я был еще мал, помои носила бабушка или возила на специально приспособленной для этого тележке. Лагерные помои это было, наверное, самое вкусное из того, что могли позволить себе свиньи - пахли они обалденно, всеми этими общепитовскими борщами, макаронами, котлетами, вы знаете, куски хлеба там плавали, измазанные маслом, вымоченные в юшке (хлеб из помоев, впрочем, вылавливал дед, чтобы мастерить из него приману для рыбалки). Часто вместе с помоями бабушка приносила угощение и для меня - котлеты, тефтели, шницели, пряники (были такие, знаете, с дыркой посередке, похожие на большие шестерни). Я все это есть отказывался - кричал, что не буду есть из помойного ведра, бабушка обижалась, жалобным голосом твердила: "Это же чистое ведро! Мы-то-е". Ей хотелось как лучше. Сейчас я жалею о том, что не ел все те угощения. Если все вернуть вспять - то съел бы. Сейчас я верю, что ведро было чистым. А хоть бы и не было.

Но это летом. Зимой же, весной и осенью свиньи ели кашу (до сих пор помню ее дух в кухне - бабушка варила ее зимой из зерна и дерти; жар, уголь трещит в огне, там же рядом дед сидит: пьет чай и курит, двигая кочергой железные кольца на печи - сбивает туда пепел с папиросы, а сверху на печи стоит огромная выварка с кашей) и буряки (дед рубил их на куски топором). Зерно и буряк нужно было где-то взять. Брали в колхозе, но просто купить их за деньги было нельзя - надо было отработать. Вот тогда мы и шли наймитами в колхоз - чаще всего на прополку буряка, самую противную работу на моей памяти. Здесь льготников не было - кому не повезло оказаться в селе во время прополки, тот и участвовал, потому что работа была тяжелой, изматывающей и времени отнимала изрядно, оставить кого-то дома - роскошь, пололи всей семьей. Один раз даже сестрам моим не повезло - Людочке и Наташе, уж на что они были везучие избегать всякой работы, а на прополке и они разок побывали. Этот-то раз я и вспомнил, когда лежал там курил в траве.

В поле нас вез грузовик - колхоз присылал. Много нас там собиралось в кузове работников - не одни мы в селе были частниками, нуждающимися в буряке. Везли то далеко, то близко - зависимо, где был участок. Участками наделяли то там, то сям, не помню, сколько давали - гектар на семью? Кажется, гектар. Помечали делянки столбиками. Когда осенью буряк собирали (мы же сами и собирали), то тебе выделяли долю с твоей же делянки, которую ты раньше пропалывал. Это было справедливо, потому что у тех, кто волынил прополку (такие были), и урожай получался соответствующий - такие делянки всегда были видны, тех, кто волынил. Те, кто приезжал на работу, тыкали в заросшие делянки пальцами, качали осуждающе головами и произносили имена прогульщиков всуе. Дед, правда, говорил, что ерунда это все: бывает, с землей так повезет, что много у тебя буряка, а не повезет - мало. Поразительно, но бабушка любила работать в поле. Я не то чтобы это ненавидел, но воспринимал работу на земле со всем возможным пессимизмом - да, в детстве я еще верил в хорошее, но связать это хорошее с прополкой буряка при всем желании не мог. Дед работал ровно - по нему никогда нельзя было понять, нравится ему работа или нет, дед все делал одинаково... хотя опять вру, конечно - на рыбалку-то он точно ездил с большим удовольствием, и столярничать ему явно нравилось - беседки ставить, скамейки клепать или двери, двор дед любил подметать, это точно, а буряки полоть... никогда не слышал, чтобы дед высказал недовольство по поводу какой-нибудь работы. В отличие от меня - я-то мог ныть при любом удобном случае, ни черта не любил делать, всякую работу ненавидел, но, как назло, в детстве меня заставляли, а потом уж привык.