Самоубийство

неправильна; она делает резкие скачки от одного года к другому; ее движение, причудливое на вид, очевидно, зависит от множества случайных условий. Наоборот, кривая самоубийств поднимается правильно и

равномерно; за редкими исключениями, в ней не замечается ни резких подъемов, ни внезапных падений.

Подъем постоянен и прогрессивен. Между двумя явлениями, развитие которых так мало поддается сравнению, нельзя предположить существования какой бы то ни было связи.

Г. Lacassagne кажется, остался одиноким в своем мнении. Иначе обстоит дело с другой теорией, по которой

самоубийство стоит в связи с другим рядом преступлений, именно с преступлениями против личности, и

особенно с убийствами. Эта теория насчитывает многочисленных приверженцев и заслуживает серьезного

исследования.

Начиная с 1883 г. Терри отмечает, что преступления против личности вдвое многочисленнее в департамен-

www.koob.ru

тах Юга, чем в департаментах Севера, между тем как по отношению к самоубийствам замечается обратное.

Позднее Despine вычислил, что в 14 департаментах, где кровавые преступления случаются чаще всего, на 1

млн жителей приходится всего 30 самоубийств, тогда как это число возрастает до 82 в 14 других

департаментах, где те же преступления гораздо реже. Тот же автор прибавляет, что в департаменте Сены на

100 приговоров насчитывается только 17 преступлений против личности, а средняя самоубийств достигает 427

на 1 млн, тогда как на Корсике процент первых достигает 83, а вторых случается всего лишь 18 на 1 млн

жителей.

Тем не менее эти заключения оставались одиночными, пока ими не воспользовалась итальянская

криминологическая школа. Ферри и Морселли, в особенности, положили их в основу целой теории.

По ним, антагонизм между самоубийством и убийством является абсолютно всеобщим законом. Идет ли

речь об их географическом распространении или об их эволюции во времени, повсюду замечается, что они

находятся в обратном отношении друг к другу. Допуская наличность этого антагонизма, его можно объяснять

двояким образом. Или же убийство и самоубийство являются двумя течениями, настолько противоположными

друг к другу, что одно завоевывает себе почву лишь за счет другого; или же они представляют собою два

разных русла одного и того же потока, питаемых одним и тем же источником, так что ни одно русло не может

наполниться, не истощая настолько же другого. Из этих двух возможных объяснений итальянские

криминологи приняли второе. Они видят в самоубийстве и убийстве проявления одного и того же состояния, следствия одной и той же причины, которая выражается то в одной, то в другой, не будучи в состоянии

одновременно осуществиться и в той, и в другой. К принятию подобного толкования их побудило то, что, по

их мнению, обратная зависимость, наблюдающаяся между обоими явлениями, совсем не исключает

параллелизма между ними. Если существуют условия, под влиянием которых они изменяются в обратном

направлении, то есть и другие, которые действуют на них одинаково. Так, Морселли говорит, что температура

оказывает на них одно и то же действие; они достигают максимума в то время, когда приближается жаркая

погода; оба явления чаще у мужчин, чем у женщин; оба, наконец, по Ферри, умножаются с возрастом.

Поэтому, будучи противоположны в известных отношениях, в других они обнаруживают одинаковую

природу. Но факторы, влияние которых сказывается на них одинаково, все — индивидуальны; они или прямо

относятся к известным состояниям организма (возраст, пол), или же идут из космической среды, которая

может действовать на моральную личность только через посредство личности физической. Таким образом, убийство и самоубийство сближаются при известных индивидуальных условиях. Психологическая

организация, предрасполагающая к тому и другому, одна и та же: две эти склонности в сущности составляют

разновидности одного и того же темперамента. Ферри и Морселли, следуя за Ломброзо, сделали даже попытку

определить этот темперамент. Он характеризуется ослаблением организма, ставящим человека в

неблагоприятные для борьбы условия. Убийца и самоубийца — оба являются типами вырождения и бессилия; одинаково неспособные играть полезную роль в обществе, они в силу этого обречены на поражение.

И это одинаковое предрасположение, которое само по себе не склоняется ни в ту, ни в другую сторону, принимает, соответственно характеру социальной среды, форму то убийства, то самоубийства; таким образом

и создается тот контраст, который, несмотря на всю его реальность, не может, однако, замаскировать

основного тождества. Отсюда там, где нравы вообще кротки и мирны, где существует страх перед пролитием

человеческой крови, побежденный подчиняется, признает свое бессилие и, предупреждая действие

естественного отбора, отступает от борьбы, лишая себя жизни. Там же, где, наоборот, средняя мораль носит

более жесткий характер, где жизнь человеческая чтится менее, он возмущается, объявляет обществу войну и

убивает других, вместо того чтобы убивать себя. Словом, самоубийство и убийство, оба суть акты насилия. Но