Самоубийство

той группы объектов, которую они в том или другом случае имеют в виду, что без их ведома выражение, передававшее первоначально одно понятие или по крайней мере стремившееся к этому, сливается зачастую с

другими, смежными определениями. При таких условиях любая идея получает настолько неопределенный

смысл, что теряется возможность даже спорить о ней. При отсутствии точно определенных очертаний каждое

понятие может, смотря по надобности, преобразовываться почти произвольно, и никакая критика не в

состоянии заранее предвидеть, с каким именно из тех видоизменений, которые оно способно принять, ей

придется иметь дело. Как раз в таком положении и находится вопрос о так называемом инстинкте подражания.

Слово это служит одновременно для обозначения следующих 3 групп фактов.

1) Внутри одной и той же социальной группы, все элементы которой подчинены действию одной и той же

причины или ряда сходных причин, наблюдается некоторого рода нивелировка сознания, в силу чего все

думают и чувствуют в унисон. Очень часто называют подражанием ту совокупность действий, из которой

вытекает эта согласованность. При таком понимании слово это обозначает способность состояний сознания, одновременно переживаемых некоторым числом разных индивидов, действовать друг на друга и

комбинироваться между собой таким образом, что в результате получается известное новое состояние.

Употребляя слово в этом смысле, тем самым говорят, что комбинация эта объясняется взаимным подражанием

каждого всем и всех каждому. «Лучше всего,— говорит Тард,— такого рода подражания обнаруживают свой

характер в шумных собраниях наших городов, в грандиозных сценах наших революций». Именно при таких

обстоятельствах лучше всего можно видеть, как люди, собравшись вместе, преображаются под взаимным

www.koob.ru

влиянием друг на друга.

2) То же самое название дается заложенной в человеке потребности приводить себя в состояние гармонии с

окружающим его обществом и с этою целью усваивать тот образ мыслей и действий, который в этом обществе

является общепризнанным. Под влиянием этой потребности мы следуем модам и обычаям, а так как обычные

юридические и моральные нормы представляют собою не что иное, как определенные и укоренившиеся

обычаи, то мы чаще всего подчиняемся влиянию именно этой силы в своих моральных поступках. Каждый

раз, когда мы не видим смысла в моральной максиме, которой повинуемся, мы подчиняемся ей только потому, что она обладает социальным авторитетом. В этом смысле подражание модам отличается от следования

обычаям лишь тем, что в одном случае мы берем за образец поведение наших предков, в другом —

современников.

3) Наконец, может случиться, что мы воспроизводим поступок, совершившийся у нас на глазах или

дошедший до нашего сведения, только потому, что он случился в нашем присутствии или доведен до нашего

сведения. Сам по себе поступок этот не обладает никакими внутренними достоинствами, ради которых стоило

бы повторять его. Мы копируем его не потому, что считаем его полезным, не для того, чтобы последовать

избранному нами образцу, но просто увлекаемся самим процессом копирования. Представление, которое мы

себе об этом поступке создаем, автоматически определяет движения, которые его воспроизводят. Мы зеваем, смеемся, плачем именно потому, что мы видим, как другие зевают, смеются, плачут. Таким же образом мысль

об убийстве проникает иногда из одного сознания в другое. Перед нами подражание ради подражания.

Эти три вида фактов очень разнятся друг от друга. И прежде всего первый вид нельзя смешивать с

последующими, так как он не заключает в себе никакого воспроизведения в полном смысле этого слова, а

представляет синтез sui generis различных или, во всяком случае, разнородных по происхождению состояний.

Слово «подражание» в качестве определения этого понятия не имеет никакого смысла.

Проанализируем более тщательно это явление. Некоторое число собравшихся вместе людей воспринимают

одинаково одно и то же обстоятельство и замечают свое единодушие благодаря идентичности внешних

знаков, которыми выражаются чувства каждого из них. Что же тогда происходит? Каждый присутствующий

смутно представляет себе, в каком состоянии находятся окружающие его люди. В уме накопляются образы, выражающие собою всевозможные проявления внутренней жизни, исходящие от различных элементов данной

толпы со всеми их разнообразными оттенками. До сих пор мы не видим еще ничего такого, что бы могло было

быть названо подражанием; сначала мы имеем просто воспринимаемые впечатления, затем ощущения, совершенно однородные с теми, которые вызывают в нас внешние тела. Что происходит затем?

Пробужденные в моем сознании, эти различные представления комбинируются между собою, а также с тем

представлением, которым является мое собственное чувство.

Таким путем образуется новое состояние, которое уже нельзя назвать моим в той степени, как предыдущее, которое уже менее окрашено индивидуальной особностью и посредством целого ряда последовательных