Самоубийство

повторных переработок, вполне аналогичных с первоначальной, в состоянии еще более освободиться от того, что в нем еще носит слишком частный характер. Квалифицировать эти комбинации как факты подражания

можно только в том случае, если вообще условиться называть этим именем всякую интеллектуальную

операцию, где два или несколько подобных состояний сознания вызывают друг друга в силу своего сходства, затем сливаются вместе и образуют равнодействующую, которая всех их поглощает в себе и в то же время

отличается от каждого из них в отдельности. Конечно, допустимо всякое словоупотребление. Но нельзя не

признать, что в данном случае оно было бы в особенности произвольным и могло бы стать только источником

путаницы, ибо здесь слово совершенно лишается своего обычного значения. Вместо «подражания» тут было

бы уместнее говорить о «созидании» ввиду того, что при данном сочетании сил получается нечто новое. Для

нашего интеллекта это единственный способ что-либо создать.

Могут на это возразить, что подобное творчество ограничивается только тем, что увеличивает

интенсивность начального состояния нашего сознания. Но во-первых, всякое количественное изменение есть

все же внесение чего-то нового; а во-вторых, количество вещей не может изменяться без того, чтобы от этого

не переменилось и их качество; какое-либо чувство, становясь вдвое или втрое сильнее, совершенно изменяет

свою природу. Ведь та сила, с которой собравшиеся вместе люди взаимно влияют друг на друга, может

зачастую превратить безобидных граждан в отвратительное чудовище. Поистине странное «подражание», раз

оно производит подобного рода превращение! Если в науке пользуются такой неточной терминологией для

обозначения этого явления, то это происходит, без сомнения, потому, что исходят из смутного представления, будто каждое индивидуальное чувство есть как бы копия чувств другого человека. Но на самом деле не

существует ни образцов, ни копий. Мы имеем здесь слияние, проникновение некоторого числа состояний

данного сознания в глубь другого, отличающегося от них; это будет новое коллективное состояние сознания.

Конечно, не было бы никакой неточности, если бы подражанием стали называть причину, производящую

это состояние, если бы всегда делалось допущение, что подобное настроение духа внушено толпе каким-

нибудь вожаком, но — помимо того, что это утверждение решительно ничем не обосновано и находится в

полном противоречии с множеством фактов, где мы можем наблюдать, что руководитель явно выдвигается

www.koob.ru

самой толпою, вместо того чтобы быть ее движущей силой,— даже помимо этого случаи, где доминирующее

влияние вожака носит реальный характер, не имеют ничего общего с тем, что называется взаимным

подражанием, ибо здесь подражание проявляется односторонне, и потому мы оставим его пока в стороне.

Прежде всего надо старательно избегать тех смешений, которые уже в достаточной мере затемнили

занимающий нас вопрос.

Если бы кто-нибудь высказал мнение, что в каждом собрании людей всегда имеются индивидуумы, разделяющие общее мнение не по свободному убеждению, а подчиняясь авторитету, то это было бы

неоспоримой истиной. Мы даже думаем, что в таких случаях всякое индивидуальное сознание в большей или

меньшей степени испытывает подобного рода принуждения. Но если оно имеет своим источником силу sui generis, которой облечены общие действия и верования, когда они прочно установились, то оно относится ко

второй категории отмеченных нами фактов. Рассмотрим эту категорию и прежде всего спросим себя, в каком

смысле ее можно назвать подражанием.

Категория эта отличается от предыдущей тем, что она не предполагает воспроизведения какого-либо

образца. Когда следуют известной моде или соблюдают известный обычай, то поступают в этом случае так, как поступали и поступают ежедневно другие люди. Но уже из самого определения следует, что это

повторение не может быть вызвано тем, что называется инстинктом подражания; с одной стороны, оно

является как бы симпатией, которая заставляет нас не оскорблять чувства окружающих нас людей, дабы не

испортить хороших отношений с ними; с другой стороны, оно порождается тем уважением, которое нам

внушает образ мыслей и действий коллектива, и прямым или косвенным давлением, которое оказывает на нас

коллектив, дабы предупредить с нашей стороны всякое диссидентство и поддержать в нас это чувство

уважения. В данном случае мы не потому воспроизводим тот или иной поступок, что он был совершен в

нашем присутствии, что мы получили о нем сведения, и не потому, что нас увлекает воспроизведение само по

себе, но потому, что он представляется нам обязательным и в известной степени полезным. Мы совершаем

этот поступок не потому просто, что он был раз осуществлен, а потому, что он носит на себе печать

общественного одобрения, к которому мы привыкли относиться с уважением и противиться которому значило

бы обречь себя на серьезные неприятности.