Самоубийство

читателей может измерить интенсивность их влияния. В стране, так мало централизованной, как Швейцария, газет может издаваться большое количество, так как каждое местечко имеет свой местный орган, но, поскольку каждый из них имеет очень небольшое количество читателей, влияние его на местную психику

ничтожно; и наоборот, одна такая газета, как Times, New-York Gerald, Petit Journal и т. д., оказывает влияние на

необъятное количество людей. Вообще, по-видимому, пресса не способна оказывать того влияния, которое ей

приписывают, вне известной централизации самой страны. Там, где в каждой области существует своя особая

жизнь, все лежащее далее горизонта местного поля зрения не интересует людей; факты отдаленные протекают

незамеченными, и по той же причине сведения о них менее тщательно собираются, а следовательно, в

наличности имеется меньше примеров, вызывающих подражание. Совершенно другую картину представляют

собою те области, в которых нивелировка местной среды открывает любопытству и сочувствию более

обширное поле действия, и где в ответ на эти требования большие ежедневные органы собирают сведения обо

всех важных событиях родины и соседних стран для того, чтобы затем рассылать о них известия по всем

направлениям. Примеры, собранные вместе, в силу своего накопления взаимно усиливают друг друга. Но

легко понять, что почти невозможно сравнить число читателей различных европейских газет, а в особенности

определить, насколько местный характер носят даваемые ими сведения. Хотя мы не можем подкрепить наше

утверждение никакими документальными доказательствами, нам трудно согласиться с тем, чтобы в этих двух

отношениях Франция и Англия уступали Дании, Саксонии и даже некоторым странам, входящим в состав

Германии, а между тем число самоубийств там значительно меньше. Точно так же, не выходя из пределов

Франции, нет никакого основания предполагать, что к югу от Луары меньше читают газет, чем к северу от нее, хотя хорошо известно, какой существует контраст между севером и югом Франции в процентном отношении

самоубийств. Не желая приписывать незаслуженного значения аргументу, который мы не можем обосновать

точно установленными фактами, мы все же полагаем, что он достаточно правдоподобен для того, чтобы

заслуживать некоторого внимания.

IV

В заключение можно сказать, что если факт самоубийства может передаваться от одного индивида к

другому, то тем не менее не было еще замечено, чтобы сила подражания оказала влияние на социальный

процент самоубийств. Она легко может рождать более или менее многочисленные случаи индивидуального

характера, но не в состоянии служить объяснением неравной степени наклонности к самоубийству у

различных стран и внутри каждого общества у частных социальных групп. Действие этой силы всегда очень

ограничено и, кроме того, носит перемежающийся характер. Если подражание и достигает известной степени

интенсивности, то только на очень короткий промежуток времени.

Но существует причина гораздо более общего характера, которая объясняет, почему результаты подражания

не отражаются на статистических цифрах. Дело в том, что предоставленное только самому себе, ограниченное

только своими собственными силами, подражание не может иметь для самоубийства никакого значения. У

взрослого человека, за очень небольшим количеством случаев более или менее абсолютного моноидеизма, мысль о каком-либо действии не служит достаточным основанием для того, чтобы вызвать отвечающий ей

поступок, если только тот индивид, в голову которого пришла данная мысль, сам по себе не чувствует особого

www.koob.ru

предрасположения к соответственному акту. «Я всегда замечал,— говорит Морель,— что как бы ни было

велико влияние, оказываемое подражанием, но одного впечатления, произведенного рассказом или чтением о

каком-нибудь выдающемся преступлении, еще недостаточно для того, чтобы вполне здоровых умственно

людей толкнуть на подобный же поступок». Точно так же доктор Paul Morequ de Tours полагает, что

заразительная сила самоубийства оказывает воздействие только на людей, сильно к нему предрасположенных.

Правда, по его мнению, это предрасположение по существу своему зависит от органических причин; поэтому

ему было бы довольно трудно объяснить некоторые случаи, которым нельзя приписать такого происхождения, если не допустить невероятной и почти чудесной комбинации условий. Как можно поверить тому, что 15

инвалидов, о которых мы уже говорили, были все подвержены нервному вырождению? То же самое можно

сказать о фактах заражения, так часто наблюдаемых в армии или в тюрьмах. Но эти факты делаются

легкообъяснимыми, как только мы признаем, что наклонность к самоубийству может зародиться под

влиянием социальной среды, в которую попал индивид. Тогда мы имеем право приписать факты самоубийства

не какому-то необъяснимому случаю, который собрал в одну и ту же казарму или один и тот же дом

заключения значительное число индивидов, охваченных одинаковым психическим расстройством, но находим