Самвэл

В самом деле, со стороны спарапета было верхом неосторожности так беспечно, с одною лишь горсткой телохранителей являться в гарем царя царей, порог которого не переступала нога постороннего мужчины. Евнухи бесновались, не помня себя от ярости. Разве мог кто-нибудь помешать этим фанатикам, обуздать их неистовство, хоть гарем и был окружен со всех сторон войсками спарапета? Они могли прямо на пороге растерзать дерзкого, посмевшего ступить в святилище царя царей. Но строжайший приказ главного евнуха утишил страсти. «Только посмейте учинить малейший беспорядок — и спарапет Армении пройдет к царице по вашим трупам!» — пригрозил он.

Главный евнух вышел встречать спарапета, остальные выстроились в два ряда у входа в шатер. Спарапет, в сопровождении своих телохранителей, прошел сквозь строй евнухов, стоявших как две живые стены. Телохранители остались стоять у входа, а спарапет и главный евнух вошли в шатер.

В шатре никого не было: еще до появления спарапета царица Персии удалилась за занавес, деливший шатер на две части. Главный евнух движением руки дал понять спарапету, что царица там и он может говорить. Сколь ни странной показалась спарапету такая встреча, он подчинился принятому обычаю, и не садясь сказал:

— Привет и мир великой царице Персии. Сожалею, что довелось предстать пред тобою после событий столь горьких и прискорбных, и мне трудно найти утешительные слова для тебя, о великая царица. Всем нам приходится мириться с трагическими превратностями войны. Мы, армяне, повинны в них гораздо меньше, нежели твой супруг, царь царей Персии. Он вступил на нашу землю с мечом в руках и тем вынудил нас тоже поднять на него свой меч. Но я пришел к тебе, о великая царица, с благой вестью: армянские нахарары умеют мстить за зло добром. Ты, конечно, сама видела, как расправился твой супруг с нашими женщинами у развалин Зарехавана. Однако я не хочу платить злом за зло. И тебя и всех жен царя Шапуха, моих пленниц, а также их служанок и евнухов я намерен завтра же посадить в паланкины и со всеми почестями препроводить в Тизбон. Вас будет сопровождать вооруженный конвой и в полной безопасности доставит ко двору Шапуха. Пусть твой супруг увидит вас — быть может, он поймет тогда, сколь низко поступил сам.

Спарапет не успел договорить: царица покинула свое убежище и в самозабвении восторга кинулась к ногам спарапета.

— Нет, ты не человек! — воскликнула она. — Твоими устами вещает дух бессмертного Ормузда, зиждителя добра!

Неожиданное появление царицы так смутило спарапета, что он едва сумел поднять и усадить ее. Не меньше, чем царица, был поражен и присутствовавший при этом главный евнух. Царица цариц несколько минут молчала, объятая волнением, потом подняла на спарапета полные слез глаза.

— Твое великодушие, о доблестный воин, никогда не изгладится из моего сердца. Первое, что я скажу своему супругу и повелителю, вернувшись в Тизбон, будут такие слова: «Ты в великом долгу перед армянским спарапетом за его благородство и лишь таким же благородством можешь расплатиться с ним».

Царица только теперь заметила, что спарапет все это время стоял, и ласково попросила:

— Сядь, благородный князь. Твои достоинства столь велики, что дают тебе право на глубочайшее мое уважение.

Спарапет поблагодарил, сел и сказал царице, что обстоятельства все еще идущей войны вынуждают взять кого-нибудь из женщин царской семьи и передать армянской царице в качестве заложницы. Честь и жизнь пленницы будут в полной безопасности, чему порукою слово спарапета.

— Поступай, как сочтешь нужным, о благородный витязь, — покорно ответила царица. — Все мы — твои пленницы и твоя собственность. Ты просто даришь нас нашему царю, не требуя никакого выкупа. Выбирай любую, кого пожелаешь.

— Я выбрал царевну Ормиздухт.

— Очень хорошо. Я прикажу главному евнуху, и он передаст тебе царевну со всеми ее прислужницами и евнухами.

Спарапет встал. Когда он, поклонившись и пожелав царице цариц доброго пути, хотел было удалиться, она остановила его.

— Какова судьба человека, что ждет его впереди — известно одним лишь бессмертным богам. Нам не дано знать, что случится завтра. Счастье и несчастье возносят и низвергают человека по одним и тем же ступеням. Я хочу оставить тебе залог своей благодарности. Если окажешься в беде, пришли мне его, и царица цариц сделает все, чтобы протянуть тебе руку помощи.

С этими словами она сняла с пальца свой именной царский перстень и протянула князю Мамиконяну.

Спарапет учтиво отказался.

— Твоя доброта — лучший залог для меня, царица.

Он еще раз поклонился и вышел из шатра.

Весть об освобождении уже разнеслась по всему гарему, и радость прекрасных пленниц была беспредельна. В безграничном восторге они благословляли и прославляли того, кто даровал им свободу. Если бы строгость обычаев не принуждала их к сдержанности, женщины выскочили бы из своих закрытых шатров, чтобы выразить спарапету свою глубокую благодарность.