Самвэл

Прошло несколько недель с того дня, когда Мушег, увенчанный славою победы, вступил в Артагерс. Была поздняя ночь. В крепости все спали, и всюду царило безмолвие. Бодрствовала лишь хозяйка крепости — царица Парандзем. Она сидела в одном из своих покоев; рядом с нею, погруженный в глубокое раздумье, стоял Мушег Мамиконян. На мужественном лице спарапета не было на сей раз бодрой уверенности, столь свойственной обычно его закаленной воинской натуре. Озабоченной казалась и царица. Перед сном она была в простой одежде, которая самою своею непритязательностью придавала царице особое очарование. Волосы ее были распущены, украшения сняты, только на обнаженных руках сверкали золотые браслеты; их веселый блеск резко противоречил хмурому выражению лица. На высоком медном треножнике горел серебряный светильник, озаряя комнату неярким и невеселым светом. Невесело глядела и царица; время от времени она брала распечатанное письмо, пробегала его глазами и снова клала рядом с собою. Письмо она только что получила из Византии и перечитывала уже в который раз.

— При нынешнем сложном положении дел перемены в Византии мне представляются благоприятными дли нас, Мушег, — сказала она спарапету. — Проклятый Валент погиб смертью, его достойной, императором стал Феодосий, муж добродетельный. Уверена, что он изменит к лучшему отношения с Арменией.

— Я тоже уверен... — отозвался спарапет, без особой, впрочем, уверенности.

— Нам нужен союз с Византией, Мушег, — продолжала царица. — Обороняться мы, пожалуй, сможем и собственными силами, но совсем очистить страну от врагов — это едва ли. Нам нужна помощь со стороны, нужен хороший союзник.

— Известно ли тебе, государыня, сколь дорого обходятся нам союзы с Византией?

— Известно. Но из двух зол я выбираю меньшее. Наши отношения с персами приняли настолько непримиримый характер, что у меня нет никакой надежды на их улучшение, как нет ни какой надежды и на то, что Шапух возвратит из подземелий крепости Ануш моего супруга. С другой стороны, мой сын — в Византии, у императора. Его надо вернуть в Армению. Я хочу, чтобы он заменил на престоле своего отца. Без царя Армения беспомощна, как тело без головы. А вернуть его в Армению и посадить на трон, сам понимаешь, немыслимо без согласия нового императора и без союза с ним: мой сын в его руках, он заложник византийцев. .. Притом же я считаю, что союз с императором-христианином предпочтительнее, нежели мир с нечестивым персом.

При этих словах в прекрасных глазах царицы сверкнуло пламя гнева, и голос заметно изменился. Она подняла руку и откинула непокорные кудри, упавшие на бледное чело.

Спарапет слушал не прерывая, хотя знал все это и сам: он слушал горькие сетования несчастной царицы, потерявшей и мужа-царя и сына-наследника. Жестокие превратности судьбы разметали этих людей, олицетворявших надежду Армении, в разные концы света: одного — на восток, другого — на запад. Царь томился в подземелье персидской тюрьмы Ануш, наследника насильственно удерживали при дворе византийского императора.

— Сядь, Мушег, — сказала царица. — Разговор у нас будет долгий.

Спарапет сел. Царица снова взяла письмо. Оно было от князя Андовка Сюнийского, ее отца. В письме князь говорил все больше о себе, а не о делах Армении. Описывал, с каким уважением относится к нему новый император Феодосий, сообщал, что ему пожалован высокий титул «патрикия патри-киев», подробно рассказывал об успехах своего сына Бабика на состязаниях знатных юношей, с большой радостью присовокуплял, что император и его приближенные в совершенном восторге от воинских талантов юноши, предрекал сыну блестящее будущее при дворе и тому подобное.

— Похоже, отец писал это письмо в большой спешке, — заметила царица. — Ни слова не сказано про Нерсеса... вернулся он из ссылки или нет?

Царица говорила о католикосе Армении Нерсесе Великом.

— Мне кажется, новый император не оставит его в ссылке, — заметил спарапет. — Феодосий известен своим благочестием. Он обязательно освободит всех служителей церкви, подвергшихся гонениям при Валенте. Полагаю, что вместе с ними получит свободу и Нерсес.

— Я того же мнения, — с глубокой убежденностью сказала царица. — Тем более, Феодосий давно знает Нерсеса и всегда уважал его. Обстоятельства благоприятствуют нам, Мушег. Мой отец — в Византии и в большой чести у императора, мой брат тоже там и очень отличился. Там же и Нерсес, а он пользуется особой симпатией императора. Ты должен ехать в Византию, Мушег! Отвезешь императору мое послание с поздравлениями по поводу его вступления на престол. Вместе с моим отцом и Нерсесом ты должен убедить Феодосия вернуть наследника Аршакидов в Армению, чтобы он вступил на пустующий трон отца.

— Поеду, государыня. И очень надеюсь, что добьюсь исполнения твоих желаний. Одно меня беспокоит: как пойдут дела в мое отсутствие.

Замечание спарапета очень задело царицу.

— Значит, ты думаешь, — раздраженно сказала она, — что в твое отсутствие я не сумею защитить Армению?