Самвэл

Письмо было от Манвела Мамиконяна, родного брата спарапета, который командовал находившейся в Персии армянской конницей. Манвел писал Мушегу, что когда Шапух лично возглавил поход на Армению, это очень озаботило его. Дни и ночи напролет он изыскивал способ выманить этого изверга из Армении. Наконец, после долгих стараний, Манвелу удалось через верных людей натравить на персов царя кушанов, которому дали понять, что сейчас самое время напасть на Персию, ибо Шапух со всеми войсками воюет в Армении и страна его беззащитна. Так брат Мушега добился своего: кушаны начали совершать набеги на северо-восточные земли Персии, Шапух же, узнав об этом, покинул Армению и поспешно двинулся на исконного врага своей страны. Теперь он собирает полки, готовит войско для похода на кушанов. Манвел со своей армянской конницей тоже должен участвовать в походе Шапуха. Находясь в персидском стане, он сумеет время от времени сообщать кушанам об уязвимых сторонах персидского войска и, следовательно, подвести дело к тому, чтобы персы терпели поражение как можно чаще. Он надеется, что сумеет добиться, чтобы войска персов полегли в пустынях Хорасана; быть может, удастся погубить вместе с ними и самого Шапуха... В конце письма он добавлял, что приложит все усилия, чтобы затянуть войну как можно дольше и тем отвлечь Шапуха от Армении, которая получит возможность привести в порядок свои дела. В конце письма он благодарил Мушега: «Бедствия Армении наполняют меня такой же скорбью, как и тебя, дорогой брат. Воздаю хвалу твоей проницательности, той прозорливости, с какою ты подал мне этот совет. Трудно было найти более подходящее средство хоть на время отвлечь Шапуха от нашей страны, чем этот поход, который целиком поглотит и его время и его силы. Еще раз благодарю тебя, Мушег — эта счастливая мысль принадлежит одному тебе».

— Значит, это ты подал эту мысль Манвелу? — спросила царица, дочитав письмо.

— Да, — тихо ответил спарапет.

— Когда?

— Как только Шапух вступил на нашу землю.

— И ничего не сказал мне?

— Ты же знаешь, государыня, не в моих привычках хвастаться заранее, когда дело не сделано. Я ждал, пока станет ясно, каковы последствия моего замысла.

— Последствия просто превосходны, Мушег! — воскликнула царица, и ее озабоченное лицо засияло беспредельной радостью. — Более благоприятных последствий нельзя и ожидать! И ты и твой отважный брат — оба вы достойны всяческих похвал.

Спарапет скромно склонил голову и не видел воодушевленного лица царицы, которая в эти минуты вся лучилась счастьем. Она была несчастна как жена, она была несчастна как мать: любимого сына еще в отрочестве оторвали от нее и отправили ко двору византийского императора в качестве заложника. Но теперь она считала себя счастливой как царица Армении, как владычица и повелительница измученной страны, близкое спасение которой наполняло ее радостью.

— Теперь я совсем успокоилась, дорогой Мушег, — проникновенно сказала она. — Теперь я до конца поверила, что Армения не беззащитна. Счастлива страна, имеющая таких сынов, как ты и твой брат. Эту твою победу, дорогой Мушег, я ставлю даже выше той, которую ты одержал несколько недель назад под Тавризом. Тогда победили меч и сила, сейчас — ум и военная изобретательность. Ты сумел удалить из нашей страны грозного и беспощадного врага, не прибегая к оружию, а выставив против него другого врага. И мы обязаны воспользоваться отсутствием Шапуха и устроить свои дела. Обстоятельства складываются на редкость удачно, и я вижу во всем этом перст Божий: именно тогда, когда в Персии Шапух завяз в войне с кушанами, в Византии умирает проклятый Валент — и мы избавляемся сразу от обоих наших заклятых врагов. Но обстоятельства складываются еще благоприятнее — и вместо Валента императором становится дружественный нам Феодосий, с которым мы можем прийти к всяческому согласию. Повторяю, дорогой Мушег, грех не воспользоваться столь благоприятным стечением обстоятельств. Дорога каждая минута. Тебе надо ехать в Византию — и как можно скорее.

Спарапет, ушедший в свои думы, все еще не поднимал головы. Царица продолжала: